12 февраля сего года свершилось в Иерусалиме знаменательное событие: в результате трехлетних подготовительных стараний сотрудников Управления древностей и Музея Израиля была открыта грандиозная выставка под названием «Ирод Великий: Последний путь царя Иудеи». Основа экспозиции — уникальные артефакты, обнаруженные в ходе археологических раскопок, проведенных в разные годы в Иерусалиме, Кейсарии, Себастии, Антипатрисе, на Кипросе, Иродионе и Масаде… Жемчужины вернисажа — экспонаты из Иродиона: обломки саркофага легендарного монарха и росписи по сухой штукатурке (секо) из небольшого, но очень уютного театрика. И гробница, и театр были обнаружены экспедицией Эхуда Нецера (1934–2010) с 2006-го по 2010 год на северо-восточном склоне Иродиона, загородной резиденции героя выставки. Итак, хоть «об Ироде мудром, ужасном, великом прекрасную выставку видит народ…», но ассоциативно думалось там о другом: о всемирно любимом святом Валентине… Э, где поп, а где приход? Каким образом можно Валентина (любого из двух нам известных святых с таким именем) притянуть за уши к знаменитому убивцу младенцев?
Что ж, восстановим несложный ассоциативный ряд. Ирод Великий дружил, по политическим соображениям, с выдающимися деятелями Римской империи, и всячески выражал им почтение. Так, например, в честь триумвира и трижды консула Рима, знаменитого любовника Клеопатры, выдающегося полководца и повесы Марка Антония было вот что устроено, по словам Иосифа Флавия:
«На пятнадцатом году своего царствования Ирод заново отстроил храм, расширил место храма вдвое против прежнего и окружил его стеной — все с неимоверными затратами, с беспримерной роскошью и великолепием. Об этой роскоши свидетельствовали, в особенности, большие галереи вокруг храма и цитадель, возвышавшаяся на север от него. Первые он построил от самого основания, а ци¬тадель он с огромными затратами перестроил наподобие дворца и назвал ее в честь Антония, Антонией» (Иудейская Война, 1:21:1).
Возможно, название это было дано еще до низложения Марка Антония Октавианом Августом в 31 года до н.э., то есть еще до начала реставрационных работ в Храме. Думается, что Ирод, сам будучи любителем охоты и Олимпийских игр, весьма уважал спортивные достижения римского патрона.
А вот Марк Антоний имел непосредственное отношение к очень оригинальному, но популярному римскому народному развлечению, в котором принимали участие спортивные римские юноши раз в году, 15 февраля. Посвящен оно было богу Пану (он же Фавн), о коем поведал нам Овидий в «Фастах»:
Но почему же бегут? И зачем (если надобно бегать),
Спросишь ты, надо бежать, скинув одежду свою?
И не просто юноши бегали, а еще и размахивали ремнями из козлиных кож (козликов предварительно приносили в жертву Фавну), пытаясь хлестать разбегающихся девушек, тоже обнаженных. Девушки, впрочем, не особо уворачивались, поскольку, по идее ритуала, именно «осаленная» счастливица имела шанс родить здорового римлянина. Проводились эти праздничные бега в том самом историческом месте, где волчица вскормила Рема и Ромула. И назывался праздник этот Луперкалии (от «лупа» — волчица). И очень был популярен со времен Кая Юлия Цезаря, который ввел в коллегию жрецов, называемых луперками, именно Марка Антония. И именно луперк, а по совместительству и консул, Марк Антоний в 44 году до н.э. во время празднования Луперкалий предложил Цезарю венец самодержца. Тот, правда, скромно отказался. А Луперкалии так полюбились римлянам, что отмечались вплоть до конца пятого века, то есть когда христианство уже более чем полтора века было государственной религией…
Ироду явно не чужды были идеи «панических» Луперкалий, хоть территориально он и был далек от Рима. Ну, опять же по Флавию:
«Когда Август подарил ему новые области, Ирод и там выстроил ему храм из белого мрамора у истоков Иордана, в местности, называемой Панионом» (ИВ, 1:21:3).
И хотя папа римский Геласий I и запретил в 494 году празднование Луперкалий, в народе так прочно прижилась привычка отмечать «праздник любви», что пришлось, в конце концов, смириться с всеобщими чаяниями и придумать новую, нравственно корректную, легенду. Вот и появился День св. Валентина (до сих пор, кстати, не ясно, о ком из двух изначально известных речь идет), чей образ получил подробную разработку в XIII веке в «Золотой Легенде» Иоанна Ворагинского, дивном сборнике всяческих протомюнхгаузеновских врак…
И, наконец, если Ирод, и правда, с душой относился к празднованию будущего Дня св. Валентина, то есть к антиконтрацептивным ритуалам, то тогда известные обвинения его в побиении младенцев (Мф 2:16) представляются безосновательными…
Ах, о чем только не размечтаешься у осколков гробницы Ирода Великого на выставке в Музее Израиля…
