Ландау собирался создать в Иерусалиме мировой центр чистой математики, столь близкой, по его мнению, еврейскому духу.

Ландау не упускал случая щегольнуть своим благополучием. Рассказывая о местоположении своего дома, он говорил: «Найти его легко – это самое роскошное здание в городе».

В 1840 году коллеги Штерна рекомендовали его на должность экстраординарного профессора. Ответ из ганноверского министерства пришлось ждать ни много ни мало пять лет. Приговор не допускал разночтений: «Вопрос о профессорстве Штерна не стоит, так как он еврей».

Во время одного официального банкета в Гёттингене в 1934 году Давид Гильберт оказался рядом с министром науки и образования Бернгардом Рустом. Гитлеровский министр поинтересовался у профессора, не пострадала ли математика после устранения еврейских ученых. «Пострадала? – переспросил Гильберт. – Нет, господин министр, она не пострадала. Ее просто больше нет».

Судьбу Германии легче понять через историю семьи Прингсхаймов, давшей Германии и миру множество известных ученых, литераторов, музыкантов и связанной тысячью нитей с интеллектуальной элитой страны. Достаточно упомянуть одно имя: Томас Манн вошел в семью Прингсхаймов в 1905 году, когда состоялась свадьба писателя и Кати Прингсхайм.