Он идет и уничтожает общественные нормы, правила романа и границы между литературой и жизнью.

Элнер свалилась с дерева, покусанная осами, и в анафилактическом шоке на пять часов отправилась на тот свет пообщаться с Богом, врединой-сестрой и Томасом Эдисоном, изобретателем лампочек. Такая простая история.

«Не знаю, о чем вы говорите, но ехать надо» — общая присказка, и те, кто даже не думал, все равно поедут.

Она изломала об меня поварешки коммунальной кухни, ибо жестокому поэту нон-конформизма они более ни к чему.

«Сперва заплати своим адвокатам… Это важнее. Они тебе еще пригодятся. И только в последнюю очередь можешь рассчитаться с друзьями. Они потерпят».

Да, кстати, радуется Нотомб, я нашла в кого верить.

Вас закидают камнями. Или закидают камнями с другой стороны.

Там, где заканчиваются любовные романы, у Сесилии Ахерн все только начинается. Со смерти любимого.

«И равенства с ними мне тоже не надо. Даже если бы мне вдруг сказали, что я им, оказывается, равен и они мне теперь разрешают жить на самой главной улице в Варшаве, то я все равно туда не пойду».

От идей Цицерона в сознании погромщиков остаются удобные штампы, споры о гражданстве заканчиваются агрессивной идеологией, породившей известные мифы о зловредности евреев.

Уловить, где эпизод, приключившийся с реальным персонажем, а где художественная реконструкция, не представляется возможным, но и не принципиально, где приукрашенный вымысел, а где изначальное горе.