Витгенштейн утверждал, что границы мира — это границы языка. Идиш тому живое подтверждение. Язык идиш и его мир как бы скругляют углы и признают: буквально ничто человеческое нам не чуждо. Этот язык позволяет сказать то, что на другом языке было бы невозможно, а на идише звучит прилично и даже где-то мило. Допустим, человек говорит про кого-то на иврите или английском: «У нее красивая задница». Похоже на сексуальное домогательство. А когда тот же человек говорит «шейне тухес», сальность исчезает, и остается вполне терпимый комплимент.
Мое любимое слово на идише — «балаган». Означает — «полный хаос». Уникальность этого слова в том, что оно не имеет негативных коннотаций, которые несут в себе подобные выражения в других языках. Подтекст у «балагана» вполне позитивный. Конечно, позитивность не афишируется — так гордый отец старается не показывать улыбку расшалившемуся ребенку, — но она есть. «Балаган» — это хаос, но хаос, если верить языку, в котором и в самом царит порядочный балаган, — не что иное как доказательство бытия и жизнеспособности. Там, где люди толкаются в очереди, дети рисуют на стенах, а в портфеле распечатка налоговой декларации вся в пятнах — лежит между бутербродом с бастурмой и недописанным стихотворением на клетчатом листочке — только там есть свобода, а ее идиш всегда, пусть бессознательно, освящает и прославляет. Неудивительно, что «балаган» — одно из немногих идишских слов, которое выбралось из Европы и было радостно принято ивритским сленгом. И в Израиле, оказывается, свято чтут анархию и не любят порядка. Но израильский балаган, в отличие от балагана, царившего в местечке, приправлен весьма неприятной агрессией, которая так и норовит испортить простой и скромный идишский оригинал.
