Только сегодня утром я узнал эту ошеломляющую новость: Плутон больше не считается планетой. Меня просветил незнакомец c плачущим младенцем на руках. Мы вместе сидели в очереди к педиатру, который в тот день, видимо, проспал. Не помню, как мы дошли до Плутона, помню только, что я почувствовал, когда узнал новость. «Это нехорошо, — сказал я человеку из очереди. — Просто в голове не укладывается». Младенец заорал на октаву выше, мой маленький простуженный сын тоже заплакал — они как будто протестовали вместе со мной. Незнакомец, который оказался в оборонительной позиции, — и поделом! — сказал, что это не его вина, что все было решено больше месяца назад. «Я не виню вас, — холодно сказал я, — но это нехорошо. Нельзя говорить людям, которые годами смотрели на небо и видели планету, что когда они в следующий раз поднимут голову, все будет не так».
Дома я стал искать информацию об этом перевороте, случившемся за моей спиной, пока я отвлекся на войну в Ливане и другие насущные проблемы. Скоро мне стало ясно, что человек из очереди был прав: с середины августа по итогам пражского астрономического конгресса Плутон больше не планета. Астрономы изменили определение планеты, чтобы помешать какому-то недавно открытому в солнечной системе небесному телу получить вожделенное звание. А наш Плутончик, который изначально не имел к этому конфликту никакого отношения, попал под раздачу. Отныне он превратился в обычный астероид и через несколько десятков лет наверняка погрузится в неизвестность, тогда как его старых товарищей Венеру и Сатурна будут по-прежнему славить в детских кружках по астрономии.
Что поделать, иногда от названия, которого удостаивается объект, зависит само его существование. Несколько лет назад я был в Австралии, и один тамошний симпатичный пьянчуга рассказал мне о тасманийском тигре, практически уже вымершем эндемике. Основная причина его гибели, по словам пьянчуги, – это то, что животное назвали тигром. «Каждый хотел поохотиться на тигра, и не самый страшный в мире зверь оказался жертвой охотников, которые хотели добавить в свое CV убитого тигра. Теперь представь на минуту, что кто-то назвал его «тасманийским котом». С точки зрения зоологии –– то же самое. Могу поспорить –– он бы и сейчас еще жил среди нас».
Тут я вспоминаю другой объект, чье определение изменилось совсем недавно, причем изменение это таит в себе далеко идущие последствия. До июня месяца Цахал был известен как «сильнейшая армия в мире» — и вдруг оказался явно недостоин этого звания. Как и в случае с тасманийским тигром, определение, дезавуированное на наших глазах, напрямую связано с выживанием. Произошла смена статуса: вместо всемогущей непобедимой армии — армия, страдающая от недостатков разведки и организационных проблем. Эта перемена важна не только для врагов Израиля. Она более значима для самих граждан Израиля, потому что влечет переворот в сознании: от веры, что Израиль всегда будет способен разрешить любой конфликт с помощью силы, — к мысли, что, может быть, в конце концов единственный настоящий способ почувствовать безопасность – это переговоры и мир.
Что заставляет нас вспомнить еще один термин нашей болезненной ближневосточной реальности: «мир». Может ли и он изменить значение, чтобы навязчивый, лихорадочный поиск гармонии и братства стал прагматичным соглашением, которое не предполагает никакой обоюдной любви, но ведет к отсутствию войны? На бумаге шансы очень малы, но все же больше, чем вероятность того, что планета, которая миллионы лет крутилась в Солнечной системе, перестанет в один прекрасный день быть планетой. Может быть, вопреки всему, есть еще какая-то надежда.
19 октября 2006
