В последний день Хануки Лев попросил разрешения зажечь свечки на ханукие. Он недавно отпраздновал свой пятый день рождения, и это немного ударило ему в голову.

— Мне уже пять, — говорит он, — и мне теперь можно кататься на скейтборде, водить машину, боевой космический корабль и зажигать ханукию.

После изнурительных переговоров он отказался от претензий на вождение машины и космического корабля в обмен на признание его фундаментального исторического права зажечь ханукию под надзором родителей.

Все прошло с потрясающим успехом. Лев получил большое удовольствие от зажигания свечей и, чтобы закрепить праздничное настроение, предложил поджечь также занавеску в гостиной и покрывало в спальне; тут нам с женой пришлось провести еще одно срочное совещание на балконе.

— Мы просто скажем ему “нет”, — наивно предложила жена. — Скажем, что это опасно и все такое. Мы должны быть с ним потверже.

— Ну-ну, давай попробуем, — сказал я.

Когда Лев услышал, что сжечь занавеску нельзя, он душераздирающе разрыдался и заявил: в садике говорят, что в Хануку надо каждый день поджигать занавески и съедать восемь пончиков. Жена еще пыталась спорить, мол, «поджигать» относится только к свечкам, а точное число пончиков в мануале к Хануке не указано, но эти неубедительные слова разбились об ужасающую решимость нашего сына-пиромана.

Положение становилось все острее, и я понял, что ответственность за разрешение ситуации лежит, как обычно, на моих широких отцовских плечах. И решил прибегнуть к методу, который изобрел во время прошлых конфликтов и который еще ни разу меня не подводил, — к подкупу.

— Если согласишься уступить в вопросе о занавесках, — начал я, стараясь говорить как можно спокойнее, — мы дадим тебе...

— Но папа, — сказал Лев, улыбаясь сквозь слезы, — я не хочу уступать. Я хочу, как Маккавеи, убивать греков и все сжигать.

— Не волнуйся, — я старался его успокоить, — когда вырастешь, у тебя будет много возможностей убивать греков и сжигать разные вещи, но сегодня вечером придется отказаться от этой мысли. За это мы дадим тебе...

— Семь пончиков, кувшин масла и ружье, которое с огромной силой стреляет свивонами, как у Рои Бензагами? — взволнованно спросил Лев.

— Нет, — сказал я, — зато перед сном ты услышишь чудесную историю про самый лучший детский сад во всей солнечной системе. Папа сочинит ее специально для тебя.

Лев лежит в кровати возле меня и испытывает смешанные чувства. С одной стороны, он любит мои истории. Но с другой — при всем уважении к миру фантазии, — история, даже смешная, удивительная и завлекательная, это все же не семь пончиков с клубничным вареньем и не стреляющее взрывающимися свивонами ружье китайского производства, которое покупают в магазине игрушек из-под прилавка у продавца со шрамом. Поэтому мою историю о садике для милых деток Лев слушает с некоторым недоверием. Я познакомил его с основными героями: Алон-очень-умен, Рои-считает-корабли, Корех-бежит-быстрее-всех, Кот-полиглот, который читает мысли, — и он немедленно спросил, кто же их враги. Я сказал, что они, вообще-то, ходят в детский сад и у них нет никаких врагов. Но Лев заупрямился.

— Ну и как называется садик плохих детей, которые с ними воюют? — угрожающе процедил он.

— Садик психов, — сказал я после минутного колебания.

— Садик психов, — повторил Лев со счастливой улыбкой. — И как же дети из садика психов собираются разрушить нашу планету и звезду, откуда родом читающие мысли коты?

Повисла неловкая тишина.

— Лев, — спросил я, — а ты уверен, что дети из садика психов хотят именно этого?

— Так уж принято у психов, — Лев пожал плечами, закрывая тему.

Жена пришла в комнату сына с теплым пуховым одеялом в тот момент, когда Натан-каратист метнул молнию в жуткую собаку-робота, которая грозила растерзать садик милых деток. Адам-ща-как-задам в это время разбил хвост космического корабля психов: он собрался было рухнуть в садике милых деток, в комнате развивающих игр, прямо на коврик для йоги. Когда Йонатан-голован совершил акт мести, разрушив мощным ударом своей стенопробивной головы стену садика психов, жена дала мне понять, что нас ждет серьезный разговор.

Ночью мне снится, что мы с Биньямином Нетаньягу сидим за пластиковым столиком и прихлебываем какао.

— Американцы не хотят со мной играть, — жалуется он, — потому что я послал Натана-каратиста и Йонатана-голована в Дубаи, побить там одного из садика психов.

— А чего ты его послал? — спрашиваю я. — Что, поступила какая–то развединформация?

—Да нет, — пожимает плечами Биби, — но мальчик так просил.

— Какой мальчик? — спрашиваю я.

— Твой мальчик, — говорит Биби, — он сказал, что или так, или восемь пончиков. А где я этому засранцу возьму восемь пончиков в разгар экономического кризиса?

— Ты хочешь сказать, — возмутился я, — что весь этот конфликт случился из-за характера моего сына, пятилетнего мальчика?

— Не только, — исправился Биби, — Либерман-ща-как-дам тоже повлиял, и еще несколько психов из нашей партии.

— Тебе кажется, это по-взрослому? — говорю я Биби. — Ты, премьер-министр, уклоняешься от ответственности и пытаешься все свалить на...

— Осторожно, — прерывает меня Биби на середине сна, — гигантская психованная собака-робот попытается в 12 часов разрушить нашу горку.

Тут я проснулся — а может, я просто новости смотрел.


Иллюстрации Ильи Баркусского