...Вот, скажем, продавщица очень элитного гастронома тихо говорит другой продавщице очень элитного гастронома в довольно оживленном полуночном торговом зале: «Утром жрут, днем жрут, ночью вон тоже жрут... Сильно, видно, нервничают, богатенькие-то».

Совершенно непонятно, как объяснить тот факт, что в питерском фольклоре нет, кажется, шутки про необходимость поставить Наполеону памятник «За сожжение Москвы». Да, недожег. Но и чижик-пыжик же не всю водку выпил.

Слушая лекцию про Содом и Гоморру, представляешь себе, как блохи излагают своим детям важную теологическую теорию: про то, как Господь создал собаку и дал ее блохам в завет. Но блохи потеряли совесть, не заботились о ближних, не соблюдали приличия, вступали в межвидовые связи (с клещами?) — и за это Господь помыл собаку.

— Зачем ты просишь меня купить еще книжек? Неужели ты уже прочитал все книжки в доме? Когда же ты успеваешь читать столько книжек?!..
— Бога ради, мама... — тихо говорит худенький мальчик и морщится.

...Вот, скажем, бойкий молодой человек в кафе сладко поет восхищенной девушке песню о том, что он — свободный человек, он делает только то, к чему его зовет сердце, он веган, он буддист, хочет открыть приют для пожилых лошадей... «Правда, совсем недавно я вдруг стал работать финансовым консультантом. Очень деньги нужны».

Вот, скажем, художница Т. и ее муж Ф., недавно ставшие убежденными вегетарианцами, испытывают серьезные трудности после того, как Т. по возвращении домой из отпуска нашла под супружеским диваном кусочек колбасы. Мужские друзья Ф. убеждают его сказать, что он жрал колбасу, женские — сказать, что он приводил бабу. Так или иначе, ситуация патовая.

Фотопродюсер К. и ее муж пытаются решить, надо ли делать УЗИ беременной кошке. «Поздравляю, — говорит на УЗИ ветеринар, — у вас мальчик, мальчик, девочка и мальчик». Вернувшись домой, вдохновленная фотопродюсер К. красит коробку для будущих котят в голубой, голубой, розовый и голубой цвета.

Коллега и его бойфренд уже наняли самого модного дизайнера интерьеров на Манхэттене оформлять их новую квартиру, потратили две недели на составление списка из трехсот тщательно отобранных гостей и едва не разошлись, выбирая маме одного из женихов идеальное вечернее платье.

Крошечный местный зоопарк оказался приветливым, тенистым и пустым. Иногда возле какой-нибудь зоопостройки мелькала чья-то мохнатая попа, толпа туристов, стуча копытами, устремлялась туда, перепуганная попа скрывалась в постройке, толпа неудовлетворенно мычала.

...Вот, скажем, у Петропавловской крепости на бережку средних лет дама стоит иксом, подставляя бледному петербуржскому солнцу бледное тело в румяном купальнике. Глаза дамы закрыты непрозрачными очками для солярия, а к мягкой панаме пришпилена бумажка с крупной надписью маркером: «Женщинам и без повода не беспокоить!»

Вот, скажем, предприниматель Г., вернувшийся из деловой поездки в далекий сибирский город, объясняет коллегам, что очень устал, «потому что по вечерам мы ходили пить чай и так за неделю обошли все стрип-бары в городе».

...Вот, скажем, тому же литератору Г. поведали, что в Times или где-то еще недавно были опубликованы графики подростковых самоубийств за последние годы. «Красивые?» — спросил литератор Г. завистливо.

Вот, скажем, тель-авивский таксист говорит по телефону, произнося каждое слово с хорошим твердым аканьем: «Сестра тут у меня вышла за одного питерского... Да нет, он в Иерусалиме уже двадцать четыре года... Короче, за одного иерусалимского вышла сестра. А дети растут, понимаешь, питерские. Вчера говорю: “Дай, Итан, мне конфетку”, а он: “Это трюфель, дядя”».

— А знаешь, как мы в детстве реализовывали свои садистические побуждения? Мы лепили самолет — с огромным тщанием, по книжкам, детали, всё такое. А потом со всей дури ба-ба-а-а-ах! — и кидали этот самолет в стену...
— Вот же интеллигенция, — говорит жена с большим интересом. — Нет бы, как все люди, кота брить.

Навстречу старушке по тель-авивскому берегу прогуливаются две российские туристки. На туристках узкие черные джинсы, тщательно уложенные волосы прикрыты шелковыми платками а-ля «Тельма и Луиза». Шпильки иногда проваливаются в песчаные щели между плитами, и лица дам сохраняют выражение отстраненной напряженности. Бодрая старушка с уважением пропускает дам и говорит собачке:
— Хорошая у нас жизнь, Мики.

Все стонут на предмет невозможности читать столько, сколько нужно. Нет сил, времени, опять сил, времени вообще — и так далее. Все чувствуют себя неучами. Всех ест совесть.
— Можно пойти на курсы скорочтения — обещают, что за вечер ты научишься прочитывать 300 страниц.
— Прекрасная мысль! Так я просто мучаюсь, что не прочитал ни хрена, а так я буду мучиться, что не прочитал аж 300 страниц.

Вот, скажем, писатель П. старается поддержать своим сочувствием друзей — менеджеров среднего звена:
— Когда рабочий день чаще раза в месяц — это, конечно, очень тяжело, — говорит писатель П. — А реже — даже приятно.

— Пацаны! — сурово сказала бабка, отрывая юношей от утреннего сеанса игры в «гидроэлектростанцию». — А ну, пойдите, рубаните теленочку ботвичку!
Покладистые мехматовские юноши испуганно сказали: — Конечно, Марья Николаевна! А где у теленочка ботвичка?..
Больше Марья Николаевна с такими глупостями к ученым людям не приставала.