1.
Вот, скажем, главный редактор одной израильской газеты, скандально известной жесткостью своего поведения по отношению как к авторам, так и к читателям, получает приглашение в Лондон от одной из тамошних журналистских ассоциаций — попреподавать в течение двух месяцев в некотором известном колледже. Редактор начинает оформлять документы на британскую рабочую визу и сталкивается, среди прочего, с необходимостью сдать экзамен по английскому языку. Проживший однажды несколько лет в США и вообще говорящий на английском, прямо скажем, отлично, наш главный редактор идет на экзамен и справляется с ним за половину отведенного на работу времени. Через две недели главному редактору приходит табель примерно такого символического содержания: грамотность — 5, словарный запас — 5, сочинение — 3. У главного редактора, естественно, начинают от ярости вылетать изо рта разные фонемы. Умные друзья говорят ему, что можно позвонить в консульство и узнать, почему же это оно так вышло. Главный редактор говорит, что он знает, почему, что это попытка недоброжелателей подорвать его карьеру, что то, что это. Друзья подбадривают, кто-то уже набирает номер консульства. Главный редактор берет трубку, трубка вежливо говорит: «Да-да, у нас тут отмечено, что проблема не в грамотности или чем-то таком, а просто вы недостаточно раскрыли выбранную вами тему». Тема, выбранная главным редактором, была: «Раздраженное письмо редактору газеты от читателя, выражающего недовольство уровнем публикуемых авторов».
2.
Вот, скажем, очень юный человек строго выговаривает своей очень юной подруге, сидя на скамейке у мертвого фонтана в пыльном московском сквере: «Нет, я понимаю — если бы ты была пятнадцатилетним мальчиком, но ты же зрелая опытная женщина — почему штаны?..»
3.
Вот, скажем, два влюбленных представителя средневозрастной интеллигенции собираются отпраздновать в Иерусалиме Ту бе-ав (нечто вроде Дня святого Валентина) походом в какое-нибудь кафе. Оба наряжены, оба чувствуют себя немножко подростками, оба хихикают, вечер идет прекрасно. Решают спиртного не пить, потому что вечером детей укладывать, а завтра на работу. Официант говорит, что это ничего, потому что в день этого прекрасного праздника ресторан дарит каждой влюбленной паре двойной десерт на выбор. «Ой! — радостно говорит средневозрастной интеллигентный мужчина. — Любой безглютеновый, если можно». — «И без сахара, — добавляет его дама. — Я, простите, плохо переношу сахар». — «И лучше обезжиренный, — смущенно говорит мужчина. — Извините». Официант говорит, что сейчас пойдет спросит. «Подождите! — говорит женщина. — Йони, ну чего ты смущаешься? Не смущайся! Ему еще яиц нельзя, он от яиц чешется». Официант тихонько наклоняется над столом и участливо спрашивает: «Хотите, я вам просто молочка принесу?» Средневозрастной интеллигентный мужчина меняется в лице и говорит: «Катя, мне надо выпить».
4.
Вот, скажем, фотопродюсер К. и ее муж мучительно пытаются решить, надо ли делать УЗИ беременной кошке. Решают, что надо, чтобы узнать, сколько там котят: «Вот они полезут — а мы даже не будем знать, это уже все или еще нет». «Поздравляю, — говорит на УЗИ ветеринар, — у вас мальчик, мальчик, девочка и мальчик». Вернувшись домой, вдохновленная фотопродюсер К. красит коробку для будущих котят в голубой, голубой, розовый и голубой цвета.
5.
Вот, скажем, книгоиздатель Г. объясняет поэту А., почему литературного критика Х он ценит, а литературного критика Y — нет. «С мнениями Х я не согласен никогда, но зато он исключительно последователен в своих суждениях, — говорит Г. — Его инструментарий — линейка. А когда мне предлагают нормальную прямую линейку, я по крайней мере могу ею что-нибудь измерить. Да, меня бесит, когда на линейку нанесены вместо сантиметров пяди, или мили, или скачущие белочки. Но измерить ей что-нибудь — можно. А если линейка цилиндрическая и на нее нанесена сложная гамма чувств, ею нельзя ничего измерить». — «Зато ею можно многих укатать», — уныло замечает поэт А.
