1.

...Вот, скажем, стриженный «под газончик» израильский мэн в потертой военной форме и с загипсованной рукой рассказывает своему пожилому соседу по автобусу Тель-Авив — Иерусалим:
— …а она мне говорит: «Ну что ты плачешь, как девочка? Ты же плачешь, как девочка! Тебе сказали — тридцать дней. Тридцать дней — это тьфу! И вообще — знаешь, что? Не считай дни, считай сексы. Я тебе обещаю: с сегодняшнего дня и пока не снимут гипс ни одной ночи не будет, чтобы ты лег спать без секса. Честное слово тебе даю. Ты еще не захочешь снимать этот гипс, я тебе обещаю». Так вот, брат: я хочу снять этот гипс. Она лучшая жена на свете, брат, но я тебе говорю: мне сорок два года, и я уже очень хочу снять этот гипс.

2.

...Вот, скажем, совершенно непонятно, как расценивать тот факт, что в питерском фольклоре нет, кажется, шутки про необходимость поставить Наполеону памятник «За сожжение Москвы». Да, недожег. Но и чижик-пыжик же не всю водку выпил.

3.

...Вот, скажем, в небольшой дружеской компании молодые родители говорят о том, как страшно наделать каких-нибудь непоправимых родительских ошибок, которые навсегда искалечат ребенку психику. В разговор вступает девушка М. и трезво замечает, что ошибки, увы, неизбежны, так что не надо бояться. Главное — всегда иметь добрые намерения. «Вот когда мне было шесть лет, — говорит девушка М., — моя мама очень переживала, что у меня молочные зубы какие-то черные. И в один прекрасный день сказала: “Доченька, пойдем к стоматологу, а я за это куплю тебе хомячка”. А когда я проснулась, — говорит девочка М., — у меня во рту не было ни одного зуба. Вообще. — В наступившей неприятной тишине девушка М. поспешно добавляет: Но у нее были добрые намерения! Это про добрые намерения история!» — «А хомячка-то мама купила?» — осторожно спрашивают из угла. «Она искренне намеревалась», — обиженно отвечает М.

4.

...Вот, скажем, тревожный литератор Г. периодически впадает в уверенность, что совершил по отношению к ближним какой-нибудь ужасный проступок, за который они его теперь ненавидят. Поэтому иногда литератор Г. звонит ближним и говорит что-нибудь вроде: «Пожалуйста, не ненавидьте меня за то, что я вчера забыл отдать вам ручку», или: «Пожалуйста, не ненавидьте меня за то, что третьего дня я съел последнее яблоко», или еще чего. А тут ноябрь, осеннее обострение, все дела, и подобные звонки стали поступать от литератора Г. по нескольку раз на дню. И поступали до тех пор, пока литератор Г. не получил от своих ближних письмо: «Дорогой Г.! Не беспокойся, нам не нужны поводы, чтобы тебя ненавидеть». Шестнадцать подписей и два анонима.

5.

...Вот, скажем, обсессивно-компульсивный программист В. всю жизнь ищет решение известной проблемы, связанной с вопросом «Как дела?» В. мучается тем, что можно либо ответить «Хорошо» (то есть сообщить собеседнику, в терминах В., чистый null информации), либо начать подробно рассказывать, как дела, что тоже, формально говоря, не отвечает начальному запросу. На тридцать восьмом году жизни обсессивно-компульсивный программист В. находит, наконец, хороший выход: нужно просто давать ответ в процентах. 100% — «зашибись», 0% — «прости, не могу ответить, вчера повесился». Изобретенным методом программист В. очень гордился, оставалось только опробовать его коммуникативные качества. Опробовал их В. на своем отце, тоже программисте. «Как дела, сынок?» — спросил папа. «48%» — сказал В. и замер. Папа задумался, а потом осторожно спросил: «Может, не в ней дело? Может, ты просто гей?»