Евреи на территории Восточной Европы на протяжении нескольких столетий жили, по преимуществу, в небольших городах, в окружении славянского населения, и далеко не всегда имели возможность сами строить дома так, как им хотелось. Местные власти регулярно проводили указы, ограничивающие правила застройки городов для еврейского населения. Кроме того, из-за запретов жить в крупных городах Российской империи, на протяжении XIX века евреи вынуждены были тесниться в маленьких городках. Скученность и перенаселенность еврейских местечек стали одними из постоянных мотивов в еврейской литературе и публицистике того времени. Тем не менее, даже дома, которые евреи не строили сами, но в которых жили достаточно долго, приобретали свою специфику, и вокруг них складывался комплекс нарративов, регламентирующий устройство дома, его границы, центр и периферию. Особенно значимыми элементами еврейского дома становятся основные границы между внутренним и внешним пространством жилища, верхом и низом, освоенным пространством и периферией. Двери и пороги, печи и печные трубы, окна, подвал и чердак – все эти части здания наделяются дополнительной семантической нагрузкой.
Если мы сопоставим славянские и еврейские обычаи, связанные с крышей и чердачным пространством дома, мы обнаружим немало сходных черт. Чердак дома в славянской народной культуре наделен свойствами периферии жилого пространства. Туда помещают вещи, которые временно удаляются из дома или те вещи, которые были уже однажды использованы в ритуале: скоромную пищу на время поста хранят на чердаке, там же хранят вербовые веточки после Вербного Воскресения, свадебное дерево, после окончаний свадебной церемонии и т.п. На чердаках в еврейских домах также хранятся предметы, так или иначе использовавшиеся в различных обрядах, - например, осколки тарелки, которую нужно было разбить во время помолвки. Эти черепки было принято держать на чердаке до рождения первого ребенка в семье, или же они оставались там навсегда. На чердак или на крышу евреи Подолии и Буковины забрасывали первый молочный зубик, который выпадал у ребенка. Кроме того, в течение всего года на чердаке хранился отдельный набор посуды, который использовали только во время пасхальных дней, а потом снова убирали на чердак. Таким образом, чердак как пространство между крышей и жилым помещением также играл в еврейском доме роль промежуточной зоны между своим и чужим, сакральным и профанным.
Значимы в еврейской традиционной культуре представления и об остальных границах дома. Птичьи гнезда, которые появляются под крышей дома, строжайше запрещается разрушать и разорять. У порога при входе в дом размещаются основные обереги в виде специальной банки со смолой, защищающей хозяев от дурных взглядов и помыслов чужаков. Универсальны, стандартны и схожи со славянскими представления евреев о переходе в новый дом, когда первой в дом через порог запускается кошка и заносится хлеб и соль, о запрете в течение года делать ремонт в комнате, где умер человек, о нечетном количестве балок в жилом доме, о проклятых домах, где обитает нечистая сила, и поэтому там никто не может прожить больше года:
Вот мы ехали с Винницы, да, и сейчас такое есть. Так такой дом красивый, такой шикарный дом. И там люди не могут жить. Умирают и всё. Они приходят, и мучают, и играют, и не дают спать, и лезут на стены, и что вы не хотите – делают. Домовой. Так они решили продать. Другие люди купили. И огород, сад, всё, ну – дача. И они не могли там. Этот дом сам стоит. Там не живёт никто.
Однако не всегда можно наблюдать полное подобие со славянскими представлениями и практиками. Ряд характерных обычаев, связанных с устройством дома или с правилами поведения в нем, обусловлены установлениями иудейской религии. Так, например, согласно еврейским законам, необходимо на двери любого еврейского дома укреплять мезузу – кусочек пергамена с цитатами из Пятикнижия. Кроме того, принято оставлять при отделке дома небольшой фрагмент неоштукатуренной и неокрашенной стены - в память о разрушении Иерусалимского храма. Однако в каждой конкретной еврейской общине способы выполнения религиозных предписаний варьировались и обогащались дополнительными фольклорными мотивациями. На таких специфических нарративах о домах в еврейском фольклоре Подолии и Буковины мы и остановимся подробнее.
Подземные ходы
Прежде всего, существует целый комплекс преданий о подземных ходах в Землю Израиля, которые тянутся от синагоги или от подвалов еврейских жилых домов. Подобные рассказы записывал еще С.А. Ан-ский, первый этнограф еврейских местечек Украины, в начале ХХ века. В частности, такое предание связано с синагогой местечка Острог, в которой есть очень старый подземный ход – очевидцы рассказывали, что по нему можно идти долго-долго, и некоторые утверждали, что ходили по нему в Палестину. В наше время похожие предания о подземных ходах под еврейскими домами и синагогами можно записать от современных жителей бывших еврейских местечек. Такая пространственная связь между удаленным «своим» сакральным центром и «чужим» окружающим пространством диаспоры очень характерна для еврейской культуры. Пространство подвала, подполья еврейского дома воспринимается не просто как периферия – оно соотносится с другим «своим» пространством Земли Израиля. Мотив тайного подземного хода, ведущего избранных героев из заброшенных местечек Восточной Европы в Святую землю, стал также весьма популярен и в еврейской художественной литературе:
Привязал мальчик красивую нитку к хвосту козы, а сам стал следить за козой. Когда поднялась коза и пошла, ухватился он за нитку, и не отставал от козы, и шел за нею. И пришли они к пещере.
Вошла коза в пещеру, и вошел вместе с ней мальчик, держась за нитку. И шли они час или два часа, а быть может, день или два дня. Вильнула коза хвостом, закричала во весь голос – конец пещеры.
Вышли они из пещеры, и увидел он высокие горы, и плодоносные холмы, и источник вод живых, текущих с гор, а воздух был наполнен ароматами и благовониями. И поднялась коза на дерево, а на дереве этом – плоды, сочащиеся медом, и она ела плоды эти и пила из родников сада.
Крикнул мальчик людям, проходящим мимо:
– Люди добрые, заклинаю вас, скажите мне, где я, что за земля это?
Ответили ему:
– В Земле Исраэль ты, недалеко от города Цфата.
Ш.-Й. Агнон. Сказка о козе
Мезузы
Важной особенностью еврейского дома является наличие на дверном косяке таблички с определенными цитатами из Торы, мезузы. Эти цитаты пишут на небольшом кусочке пергамена, потом помещают в специальный футляр из дерева, пластмассы или металла и прикрепляют при входе в дом. Первое упоминание этого обычая в Библии связано с эпизодом спасения евреев во времена исхода из Египта, о чем и сообщают цитаты, которые пишут на мезузах (Втор 4:9, 11:13-21). Начиная с эпохи Талмуда и Средневековья прослеживается тенденция к наделению мезузы дополнительным магическим значением. Прибивание мезузы к двери дома начинает отчетливо воспринимается не только как исполнение библейской заповеди, но и как охранный амулет, и это значение сохранилось в актуальной еврейской культуре Восточной Европы. Вот типичный разговор о мезузе (как они говорят, «мезизе») со стариками города Хотина:
[А вот в доме были такие … на косяках?]
– Мезизы? Да, мезизы были и при румынах были. Обязательно, обязательно. Этот обряд – шоб нечисты силы не было в доме. Шоб исчезли до-до-домовики, или как их называют? Злой дух. Берибашки.
[А бывает нечиста сила в доме?]
– Ну, а как же? Вы шо – не знаете?! Бывает, шо домовики не дают спать тебе. [...] Если мезизы нема, нужно держать Пятикнижие дома. В общем, точно так: чтоб черты в доме не водились – ставлят мезизу.
Мезузу целуют при выходе из дома и входе в дом. Кроме того, иногда, во время особенно сложных жизненных ситуаций тоже было принято целовать мезузу («когда шли на экзамены»; «целуют мезизу, чтобы была удача»). Бытует даже обычай носить мезузу с собой, а не только вешать ее на дверь:
В любую случай, идешь по дороге сама ты, думаешь, шоб тебе нихто не обидел, шоб ты себе шла спокойно с хорошей настроение, там так и написано в этой мезизе, я вам покажу, я ношу с собой. … Если я иду и ее целую – мне везёт целый день.
Помимо многочисленных мезуз, еще до недавнего времени в развалинах старых еврейских домов Подолии и Буковины можно было обнаружить похожие футляры с пергаменными текстами из Библии, которые прикреплялись не на дверные косяки, а на потолок или оконные рамы. Это – еще одна разновидность охранного еврейского амулета, которая называется шмира - «оберег». В коллекции Российского этнографического музея и в ряде других коллекций хранятся такие амулеты с определенным типом надписей, представляющих собой аббревиатуры отдельных библейских стихов или первые буквы некоторых молитвенных формул. Указание – какую цитату пишут над окнами, а какую – над входом в дом, – можно найти в одном из сборников народных средств, заговоров и заклинаний, который называется Сэфер Рафаэль ха-малах («Книга ангела Рафаэля» (нач. ХХ в.). Там сказано:
Писали каббалисты, что в новом доме, где никогда не было человеческого жилья, находится много демонов – мазиким. […] Чтобы защититься от них, просят у сойферов [людей, которые пишут Священные книги] специальные амулеты, которые крепят над входом в дом и над окнами. Над входом в дом пишут из книги Исход: «Скажите: Это пасхальная жертва Господу, который прошел мимо домов сынов Израилевых в Египте, когда поражал Египтян, и дома наши избавил. И преклонился народ и поклонился» (Исх 12:27). На окнах пишут: «Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему» (Пс 91:10).
Все цитаты содержат в себе ключевое слово «дом», «жилище», и все они отсылают к событиям библейской истории, проводя тонкую грань между мифологическим прошлым и современностью. Первая цитата как будто бы сама заменяет пасхальную жертву, кровью которой были помазаны косяки еврейских домов в ту пасхальную ночь, когда Господь поразил все дома египтян, а еврейские дома не тронул. Данные цитаты призваны охранять дом от вмешательства чужеземцев и врагов. Несмотря на то, что во многих еврейских домах Подолии и Буковины сохранились такие амулеты, наши информанты не знают, что они из себя представляют, и практически не отличают их от стандартных мезуз.
Особого интереса заслуживает отношение нееврейского населения, которое со временем вселилось в бывшие еврейские дома, к оберегам и амулетам, оставшимся от бывших хозяев. Известно, что евреи, уезжая в другие города и страны, старались по возможности забрать мезузу с собой, или, по крайней мере, договаривались с будущими хозяевами, чтобы они обязательно сохранили мезузу и не снимали ее с косяков дверей. И многие новоселы действительно сохраняли эти мезузы, чтобы в доме была «спокойная жизнь». Однако были и те, кто старался избавиться от еврейских символов. Среди украинского и русского населения сложился даже особый тип нарративов о наказании за осквернение святынь:
У нас в начале 80-х годов прибыла молодая генерация архитекторов в город. Как раз прибыл и архитектор главный из Днепропетровска, и он привез с собой плеяду молодых, талантливых и желающих работать. Им как молодым специалистам предлагали квартиры, и, естественно, в старом городе. И одна моя знакомая получила квартиру как раз на Турецкой улице [бывший еврейский квартал Черновцов]. И у нее на всех дверях, на всех косяках вот были эти такие планочки… закрашенные. И она взяла и сняла, хотя мы ее все предупреждали – не снимай, потому что это амулеты. Вот. И на неё как-то странным образом обрушились все несчастья, на эту женщину. Она разошлась с мужем, у нее заболел диабетом сын, и она сама потеряла работу. И вот мы так между собой общались. Говорим, слушай – ведь она сняла эти амулеты. Конечно, мы ее не хотели травмировать дальше этим, но сами про себя среди нашего вот круга что ли черновчан, мы просто знаем, что их не надо трогать.
Ремонт и нечистая сила
Запрет нарушать некоторый установившийся порядок в доме, о котором идет речь в рассказах о снятии (осквернении) амулетов, перекликается с еще одним специфическим обычаем, распространенным среди евреев Подолии и Буковины. У них существовал строгий запрет на перестройку и изменение отдельных элементов дома, особенно особенно на перемещение окон, дверей и печи, то есть тех самых основных границ дома с внешним миром:
[А вот если печку перебрать с одного места на другое?]
- Нельзя. Нельзя, если печку перебрать, нельзя выбросить печку, нельзя дереву выбросить. Дерево тоже нельзя выбросить, по еврейскому обычаю, засохло дерево и уже все – не трогайте его. … И если даже печка выброшена, нельзя на этом месте сидеть. … А почему це, я не могу сказать.
[А если окна перестроить в доме?]
– Тоже нельзя. Это нужно до рабина идти. Шоб он дал добро. … По еврейскому обычаю дом, как он построен, он так должен остаться. … Пристройки нельзя делать. Ничо нельзя делать. Можно делать - только идти до рабина, и он должен дать добро.
Твердое убеждение наших информантов в том, что основные структурные элементы дома после постройки уже нельзя трогать без совета с раввином, имеет параллели в средневековых источниках. В книге Сефер Хасидим (Германия, XIII век) содержатся следующие указания: «Пусть человек не заделывает наглухо окно или дверь, чтобы не повредили ему демоны, ибо их путь - ходить тут. Но пусть он сделает дырку». В примечаниях и комментариях к этому указанию приводится объяснение: демоны привыкли ходить одной дорогой, и не умеют сворачивать со своего пути. Схожий запрет распространяется и на перенос печи: «Пусть человек не разрушает печи и духовки, в которой пекут выпечку. Нельзя ему использовать это место или ремонтировать его, потому что есть большая опасность для него». Одно из объяснений этого обычая - аналогичный запрет на срубание плодоносящего дерева: «Дерево, которое плодоносит, - не срубают его, также и печь, которая печет хлеб, не разрушают». Такое же объяснение дают и наши информанты, не знакомые, естественно, с Сефер хасидим. Упоминают они и первое объяснение из средневекового источника, касающееся нечистой силы: «Когда мы белили, всё, замазывать не стали, чтобы черты, чтобы черт мог выйти».
Для нечистой силы оставляется окошко - как прорезь в двери для кошки, чтобы она могла беспрепятственно входить и выходить из дома. Такое отношение к демонам, духам дома достаточно характерно для еврейской традиции: внутри уже собственно «своего», домашнего, пространства оставляется незатронутое пространство для регламентированного «чужого», внешнего вторжения, дорог нечистой силы. Такое вынужденное соседство оказывается нормой, поскольку любое нарушение этих поведенческих границ грозит несчастьем. На месте, где раньше была печка и печная труба, нельзя ходить, потому что это опасно. Если все же приходилось нарушать существовавший устойчивый запрет на перестройку печи, место, где она раньше стояла, выделяли кирпичами, а трубу закладывали стеклом. В традиции сохранились и превентивные меры относительно переноса печки на другое место: если заранее при закладке печи положить в основание мезузу, она охранит хозяев от несчастий, если в будущем потребуется разобрать печь. Можно было также не просто разбирать печь, а символически продать ее другому хозяину.
Маленькие окошки и дырочки на месте бывших окон или дверей до сих пор видны на стенах бывших еврейских домов Томашполя, Шаргорода, Малых Черневцев и других местечек Подолии. Украинцы, въехавшие в эти дома, уже не могут объяснить, что обозначают такие дырочки, но при этом тоже часто стараются их не заделывать и оставляют все на своих местах.
Еще о нечистой силе:
Черти совсем рядом: Введение в еврейскую демонологию
Еще о штетле:
В поисках утраченного штетла: коллекция РЭМа
Еще о фольклоре и магии:
Еврейские пищевые запреты в интерпретации славян
Еще об идишской культуре:
Я не мальчик Мотл и не Шолом-Алейхем: Интервью с профессором Довидом Роскесом
