Суккот (праздник Кущей) никогда не пользовался в бывшем СССР особой популярностью. За исключением действительно верующих и небольшой группы отказников-сионистов никто этот праздник особо не праздновал, а большинство, скорее всего, и вовсе о нем не слышали.

Ничего удивительного в этом нет. Как и другие праздники, подразумевающие паломничество в Святую землю, Суккот изначально был сельскохозяйственным праздником. Однако Песах и Шавуот несли и другую смысловую нагрузку: Песах еще в Торе стал праздником Исхода из Египта, а Шавуот в эпоху Второго Храма превратился в праздник дарования Торы. С Суккотом же ничего подобного почему-то не произошло – он как был, так и остался сельскохозяйственным праздником сбора урожая. Этот факт нашел отражение в одном из названий праздника – хаг га-асиф, равно как и в лулаве – одном из его главных атрибутов, отчетливо напоминающем фаллос – классический символ плодородия.

У советского еврея-горожанина сбор урожая ассоциировался разве что со студенческими поездками на картошку. Так что неудивительно, что идейная нагрузка праздника не находила в его душе практически никакого отклика. Кроме того, одна из главных заповедей Суккота заключается в "сидении в сукке" – специально построенном шалаше с крышей из веток, сквозь которую можно увидеть звезды. В жарком израильском климате исполнение этой заповеди легко и приятно, а вот в условиях российской осени... А кроме того, где мог построить сукку человек, живущий в советской городской квартире?

Совершенно иная ситуация сложилась вокруг праздника Симхат-Тора, последнего из праздников месяца тишрей. Как с изумлением писал раввин Йосеф Телушкин, побывавший в Москве в застойные годы:
Если спросить евреев, какой еврейский праздник самый важный, то в ответ услышишь: Песах или Йом-Кипур. Однако в 60–70-е гг. советский еврей мог бы назвать «Симхат-Тора» – праздник, который приходится на конец Суккот и отмечает завершение годового цикла чтения Торы.

В этот день в синагогах Москвы, Питера и других городов собирались тысячи евреев и сочувствующих. Некоторые из них участвовали в традиционных гакафот – семикратном обходе синагоги со свитками Торы. Однако многие даже не заходили внутрь, а просто танцевали на улице под нехитрые хасидские или русско-еврейские песни.

Иногда власти пытались разгонять "незаконные сборища" у синагог или принимали определенные меры против их участников. Однако в целом на это "безобразие" смотрели сквозь пальцы, возможно, полагая, что раз в году можно позволить евреям выпустить "национальный пар". Так что когда один из моих московских знакомых, впервые решивший принять участие в празднике, из соображений конспирации робко спросил у дежурного милиционера: "Скажите, как пройти к редакции "Советского Спорта?" (расположенной как раз напротив синагоги), страж порядка быстро оценил ситуацию и ответил: "Синагога – прямо и налево!".

Откуда они пришли?

Кто их прислал?

Кто им показал дорогу, указал время? Откуда они узнали, что сегодня большой праздник? По какому календарю они определили его? Кто сказал им, что сегодня у синагоги в Москве, на улице Архипова соберутся тысячи молодых людей, не знакомых друг с другом, не знающих ничего о еврейской религии и традициях, вообще ничего не знающих о еврействе, неизвестно от кого услышавших, что сегодня праздник Симхат Тора, праздник любви к Торе? И поэтому надо танцевать, петь и веселиться вопреки запрету властей.
...
Я бродил в толпе, как лунатик, от одного кружка к другому, и меня не оставляло желание смеяться так, как я еще никогда в своей жизни не смеялся. Ибо я понял: не им — врагам еврейского народа и Израиля — суждено сказать последнее слово.

И если нужно этому доказательство, то молодежь, присутствующая здесь, докажет это своей радостью, которая, бурля, как огромная река, выходит из берегов. В смелом общении их друг с другом, даже с совершенно незнакомыми людьми, сквозит решимость и бесстрашие.

Если подобное возможно, значит, возможно все. И с сегодняшнего дня уже нечего опасаться за будущее.

Эли Визель. «Евреи безмолвия»
Как справедливо заметил раввин Телушкин, "в соответствии с общепринятой шкалой еврейских религиозных приоритетов Симхат-Тора едва ли относится к наиважнейшим еврейским праздникам". Как и почему этот день стал главным еврейским праздником советского еврейства, я не знаю и никаких вразумительных объяснений на этот счет не видел. Однако как бы то ни было, в этом факте есть, на мой взгляд, нечто глубоко символичное.

Один из главных ритуалов празднование Симхат-Тора – возникший в XV веке обычай танцевать со свитками Торы. Если задуматься, этот обычай выглядит весьма странно. Ведь свиток Торы – не бубен и не кастаньеты, а книга, даже Книга. Которую следует разворачивать и читать, а не таскать по синагоге в закрытом виде.

И тем не менее, в этом обычае заложен глубокий смысл. Он олицетворяет, если можно так выразиться, "первичную форму" национально-религиозной идентичности – осознание человеком принадлежности к общности, создавшей определенную культуру и традицию. Ибо в нормальной, не неофитской общине человек сначала узнает, что он еврей и что у "нас" есть Тора. И только потом – "разворачивает свиток" и начинает читать и изучать.

Многие ритуалы еврейских праздников так или иначе связаны со знанием еврейских реалий (ночной марафон изучения Торы в Шавуот, "кто больше расскажет об Исходе из Египта, тому хвала" на Песах, и т.д.) Однако танец со свитками является, в первую очередь, выражением радости от принадлежности к еврейской общности. Не случайно поэтому более других усердствуют в праздничных плясках хасиды, не считающие изучение сакральных текстов своим главным приоритетом.

Для большинства советских евреев культура и религия их народа в значительной степени были "свернутым свитком". Многие из тех, кто в Симхат-Тора заполнял советские синагоги, имели весьма смутное представление об этом празднике и даже собственно о самой Торе. Подавляющее большинство не читали "Пятикнижие Моисеево" даже в синодальном переводе, а знали о библейских сюжетах в лучшем случае из Зенона Косидовского, а нередко – из Тассиля и Губельмана-Ярославского. Что же приводило их в синагогу? Видимо, та самая "первичная форма идентичности", т.е. осознание принадлежности к народу, давшему миру Маркса, Фрейда, Эйнштейна, Ландау, Ойстраха... но так же и Моисея, написавшего книгу, послужившую фундаментом мировой культуры и цивилизации. Иными словами, для них было гораздо важнее, что "у нас есть Тора", нежели то, что в этой Торе написано.

Танец со свитками Торы является одним из самых поздних обычаев, связаных с праздником Симхат-Тора. Однако именно он создал уникальную атмосферу радости не от изучения Торы, но от самого факта "обладания" ею. И эта атмосфера оказалась весьма созвучной настроениям ассимилированных советских евреев, ничего не знающих о своей культуре, но вместе с тем ощущающих радость и гордость от принадлежности к общности, эту культуру создавшей. В результате возник уникальный праздник, не имеющий аналогов в наследии других еврейских общин, и позволивший тысячам людей вновь ощутить себя евреями и "вернуться" к своему народу.

Единственное, о чем хочется пожалеть, так это о том, что для многих из тех, кто танцевал в Симхат-Тора "на горке", еврейство так и осталось "свернутым свитком". И что они так и не узнали, что гакафот с танцами праздник не ограничивается – после этого Тору разворачивают и начинают читать, как это и положено делать с серьезным текстом.

Впрочем, сделать этот шаг никогда не поздно. Тем более, что как раз в Симхат-Тора евреи начинают читать Тору с самого начала.

&&Был вечер Симхат Тора. Тот, кто не видел буйного, стихийного веселья, охватившего всех, присутствовавших у московской синагоги, не знает, что значит еврейский праздник и как его надо праздновать. Если бы я приехал в Советскую Россию только для того, чтобы принять участие в празднике Торы, то считал бы свою поездку не напрасной.

...Один известный американский еврейский писатель сказал: "Здесь, среди русских евреев, и я делаюсь евреем".

...Мы шли со свитками Торы в руках, и она служила нам защитой. Нас не хотели отпускать. Будто ласковое море поднимало и опускало нас на своих волнах, и мы и не пытались защищаться: казалось, будто нас несут на крыльях. Никогда я не видел так много сияющих лиц вокруг себя. Старые и молодые обнимали нас по-братски. Какой-то старик благословил меня; молодая девушка аплодировала. Все хотели коснуться Торы и унести в своем сердце этот памятный вечер. Многие шептали нам на ухо благие пожелания, кто-то рассказал о таинственном сне. Мне показалось, что я живу одновременно тысячью жизней. Кто-то крепко пожал мою руку, но ничего не сказал, другой пробормотал что-то, чего я не понял, третий — просто улыбнулся.

...До поездки в Россию я поставил себе цель — проверить саму возможность дальнейшего существования евреев в этой стране. Я хотел убедиться на месте — хотят ли они оставаться евреями.

Мелодии песен и танцев на улице Архипова до сих пор звучат у меня в ушах.

Эли Визель. «Евреи безмолвия»
&&