Помимо священной обязанности кормить семью, у женщины есть и право спасать свою кулинарную репутацию, созывая гостей. И если за прочие права нам все еще приходится бороться, то это дано нам буквально по факту рождения, хотя феминистки, конечно, будут возражать.
И вот эти вечные сомнения: салат с авокадо? С козьим сыром и орешками? А десерт? И пророчества: панна-котта не застынет, пирог расползется или будет кривой. Но даже если застынет и не расползется, ни Татьяну, ни Зинаиду Ароновну все равно не переплюнуть. А хочется, верно?
Как все хорошее, этот рецепт в моей жизни возник случайно, хотя все мы прекрасно понимаем, что ничего случайного не бывает.
Террин — это, в сущности, запеканка, хотя изначально слово обозначало всего лишь прямоугольную посуду, в которой запекается мясной или рыбный фарш (или что угодно). Но, согласитесь, «террин» звучит изыскано и воздушно, а запеканка — это столовая военного санатория, это книжка про диетпитание, это меню детского сада, наконец. Так что пусть будет «террин».
Сначала рецепт, простой как мычание и безошибочный в плане поражения гостей наповал. А потом будет и история, которую я вот уже много лет вспоминаю с нервным смешком, хотя допускаю, что другим она не покажется такой уморительной и грустной одновременно.
Террин
Около 800 грамм фарша из птицы, можно смешать куриный с фаршем индейки, можно добавить чуть говяжьего, как кому нравится.
1 яйцо
Несколько инжирин, нарезанных кубиками, вымочить в некрепком алкоголе (допустим, в вермуте), добавить в фарш.
Туда же фисташки, разрезанные пополам.
Посолить, поперчить, перемешать.
Добавить чуть-чуть воды.
Запекать в духовке в прямоугольной форме — террин же! — минут 30.
Остудить, разрезать.
Любоваться красотой, сколько хватит выдержки.
Тот же террин можно сделать рыбным, разноцветными полосами:
фарш из лосося плюс яйцо, крим-чиз плюс яйцо.
Не забыть добавить немного воды.
Запечь, разложить слоями.
А вот во Франции (как, впрочем, в Италии, Испании, Португалии... — список открытый) еда — совершенно отдельный и очень важный пункт культурной программы, убедительнейший способ знакомства с местной жизнью.
Отступление второе. В парижском еврейском квартале Марэ, к сожалению, лет восемь назад почил в бозе знаменитый ресторан «Гольдберг», но славные и интересные заведения там не переводятся. Конечно, речь не о «кошер-пицце», которая в каждой подворотне, — а о настоящих, добросовестных и традиционных пунктах общественного питания: в любой закусочной или ресторанчике, кошерном и не очень, кормят вкусно, иногда даже лучше, чем у идише-мамы. Хотя, надо признать, еврейство в Марэ носит слегка показной характер, такая туристическая завлекалочка. (Это мое сугубо личное впечатление, и я заранее приношу извинения всем, кто увидел что-то другое, смог прикоснуться к традициям и ценностям предков и все такое.)
Поскольку я очень люблю Марэ, мы с друзьями, живущими в Париже, решили встретиться в одном из тамошних ресторанчиков.
Важен состав компании: две тетеньки средних лет в очках (я с университетской приятельницей, давно осевшей в парижском пригороде) и моя любимая вечно юная подруга-художница с мужем. Ужин был чудесный, и все было так вкусно, что растроганный нашим искренним обжорством персонал поделился секретом понравившегося нам мясного террина (рецепт см. выше). Оказалось, очень важен градус алкоголя, в котором надо вымачивать инжир: ни в коем случае не коньяк! Мы страшно радовались друг другу и жизни, а на десерт заказали фруктовый салат — и, замечу, никаких пирожных. Дело было глубокой осенью, и поэтому моя любимая вечно юная и вечно прекрасная подруга спросила у официанта: «Скажите, мсье, клубника в салате свежая или консервированная?» На что тот, не помедлив и секунды, саркастически осклабился и вкрадчиво произнес: «Fraîche comme vous, madame» («Свежая как вы, мадам»).
Тут могла бы быть ода парижским официантам, их знанию жизни, их умению сказать двусмысленный, на грани хамства комплимент, ни на йоту не перейдя эту грань, их особенному чувству юмора... Но мы всего лишь делимся рецептами.
Клубника же в салате, разумеется, была консервированная.
