Звонит подруга, поделиться. Сын, неполных пяти лет, приходит к ней на кухню, и спросила кроха:
— Мама, а что такое «жидовска маца»?
Ну, интеллигентная русская православная семья — что за слова такие и что, кстати, за предметы, ай-яй.
Выяснилось. К подруге приехала в гости бабушка мужа. Из деревни. Из белорусской деревни. Из которой она никогда никуда не выезжала. В Москве за свои 80 лет впервые. В большом городе, кажется, тоже.
Встреча села и города как в советском кино. Бабушка разглядывает пакеты с картинками:
— Ишь, — говорит, — красиво! — и убирает под подушку. На эскалатор заходить боится, дрожит. Гостями столицы из братских среднеазиатских республик искренне восхищается: — Японцы, — говорит, — надо же! — Черепаху в квартире увидала, испугалась: — Что за дракон?
— Это, бабушка, не дракон, это черепаха. — Тут черепаха выпростала из-под панциря передние лапки и голову.
— Ой, три головы у этого дракона! Боюсь его.
Много рассказывает — как в деревне то сеялось, как это доилось, какое было натуральное хозяйство.
— А где же, — спрашивают ее, — вы одежду брали? А посуду?
— А то ж жид! Жид приезжал, привозил, глиняные плошки, всё, а мы ему гроши, гроши.
К жидам вообще благосклонна, вспоминает, что целая деревня жидовская была у них по соседству. И как, говорит, жиды хорошо по-русски умели говорить, вот ведь молодцы!
Так вот, принесли ей галеты диетические, белесые, с дырочками. Она и говорит: — О, а это я знаю, что такое — это ж жидовска маца!
Прослышав про сию сокровищницу, я почистил ботинки и заявился в гости: с тюльпанчиками в одной руке, коробкой мацы в другой и диктофоном в кармане.
— Вот, — говорю, — бабушка, настоящая жидовская маца, а сейчас, кстати, жиды отмечают праздник такой, Песах — помните, может быть?
Простодушное бабушкино лицо деревенеет:
— Ишь, — говорит, — вот ведь врать горазд, шутник. Жидов-то больше и нет. Их в войну фашисты в сарай согнали, сарай заперли да и подожгли. И больше нету никаких жидов. Вот ведь как.
