Евгений Коган: Когда вы впервые узнали о том, что Исаак Бабель – ваш дед? Вы вообще к этому моменту знали, кто такой Бабель?
Андрей Малаев-Бабель: Мне кажется, что внуком Бабеля я себя ощущал всю сознательную жизнь. Узнал я об этом в раннем детстве, но возраста точно не припомню. Поначалу я знал, что дед был большим писателем, но мне не рассказывали о деталях его биографии, и уж конечно не упоминали о его гибели. Знакомство с судьбой Бабеля началось с книги «И. Бабель. Воспоминания современников», составленной моей бабушкой, Антониной Николаевной Пирожковой, в начале 1970-х — в первую очередь, по ее собственным воспоминаниям. Но «по цензурным соображениям» ей на позволили упомянуть даже об аресте Бабеля, — ни ей, ни другим авторам.
Знакомство же с творчеством деда началось с выступлений замечательных артистов-чтецов — таких как Дмитрий Журавлев, Сергей Юрский и Валерий Токарев. Когда я наконец узнал о судьбе деда, появилось ощущение что и сам я отмечен печатью его трагической гибели. Я хотел знать, как это произошло, и бабушка отвечала: «Тяжело вспоминать». Помню, когда меня, ребенка, спрашивали о смерти деда, я повторял за бабушкой: «Тяжело вспоминать». Звучало это, конечно, комично, но почему-то никто не смеялся – наоборот, взрослые качали головами с грустью и пониманием.
Большим событием для всех нас стала публикация Виталием Шенталинским в 1980-е, в журнале «Огонек», материалов «дела» Бабеля из архива КГБ. В той публикации впервые были обнародованы подробности ареста, заключения, допросов и расстрела деда. Журнал этот я от бабушки спрятал, но она, кончено, его нашла и публикацию о Бабеле дотошно изучила. Так, со временем, добавлялись пласты информации — и о судьбе Бабеля, и о его творчестве. Процесс этот продолжается до сих пор. Документальный фильм «В поисках Бабеля», который вышел недавно на экраны в Америке, – это более активное продолжение того же процесса осознания себя внуком Бабеля. Так как биография Исаака Эммануиловича до сих пор до конца не открыта для нас, то и мой поиск деда, а, может быть, поиск самого себя как внука Бабеля, не закончен. И не может быть закончен.
Е.К.: Насколько я знаю, вы работали с Антониной Пирожковой над ее воспоминаниями. Расскажите, пожалуйста, об этой работе? Трудно ли было ей «вспоминать»? Были ли какие-то моменты, которые вы решили обойти вниманием?
А. М-Б.: Над книгой Антонины Пирожковой «Я пытаюсь восстановить черты (О Бабеле, и не только о нем)» я работал в основном уже после того, как бабушки не стало. Большая часть книги была написана ею еще в 1970-е, и следующие 20 лет рукопись дополнялась. Посвящена книга была собственно воспоминаниям о Бабеле. Переехав ко мне в Америку в 1996 году, Антонина Николаевна начала писать новую книгу, которая была посвящена ее собственной жизни и карьере. Бабушка была нетипичной женой писателя. У нее своя история, своя интереснейшая жизнь, свой выдающийся талант математика и инженера-конструктора, своя карьера первостроителя Московского Метрополитена. И тем не менее на страницах новых воспоминаний постоянно возникал Бабель. В ее памяти всплывали не записанные до тех пор эпизоды, связанные с их совместной жизнью, с биографией Исаака Эммануиловича, в том числе и «посмертной». Когда книга была практически закончена, возник вопрос, как соединить уже написанное о Бабеле с новыми материалами. Тогда, совместно с Антониной Николаевной, я составил вариант «монтажа» — по нему и построена книга «Я пытаюсь восстановить черты». Вышла она в Москве, в моей редакции, в издательстве АСТ в 2013 году – через три года после смерти бабушки.
Е.К.: Есть ли в биографии Бабеля вещи, которые вы не можете себе объяснить? Например, возвращение из Франции в 1935 году?
А. М-Б.: Необъяснима в биографии Бабеля, пожалуй, только его трагическая гибель. Ведь объяснить ее – значит оправдать, а оправдания такому преступлению быть не может. Бабель жил в сложнейший исторический период: Первая мировая война, революция, Гражданская война, начало Второй мировой. Этим и объясняются перипетии его личной биографии, включая и возвращение в Россию из короткой поездки во Францию в 1935 году. Франция не сулила ему ни завидной творческой судьбы, ни даже личной безопасности, а в России у него к тому времени уже была жена, которую он горячо любил. Но до какой же степени падения должно было дойти государство, страна и ее народ, чтобы по воле одного человека, которому Бабель был лично несимпатичен, обречь на гибель одного из крупнейших писателей эпохи? Этому не может быть ни объяснения, ни оправдания, так как Бабель не представлял никакой опасности для советской власти, и не совершил никакого преступления.
Е.К.: Куда привел вас интерес к Бабелю? Я говорю о литературе – как вы «углублялись» в литературу и историю тех лет (если углублялись)?
А. М-Б.: Я специалист по театру, а не по литературе. Правда, за последнее время я написал несколько статей о деде и выступил с докладами на конференциях, посвященных его творчеству. Но и это было связано с театральной стороной его творческого наследия. Из созвучных Бабелю писателей-современников мне очень симпатичны Николай Эрдман и Юрий Олеша. Так же, как и пьесы Бабеля, драматургия этих двух писателей еще до конца не разгадана, она ждет своих первооткрывателей – режиссеров и актеров. Дело в том, что их новаторство корнями глубоко уходит в классическую театральную традицию. К их пьесам не стоит подходить как к обыкновенным комедиям. Ставить их нужно честно, искренне и серьезно, без комикования; тогда и юмор, и глубина их произведений обнаружатся с новой силой.
Е.К.: Вот фильм «В поисках Бабеля», вы к нему имеете непосредственное отношение, — расскажите историю его появления. И – будет ли у него какая-то прокатная судьба?
А. М-Б.: Фильм был задуман мной вскоре после того, как не стало бабушки. Когда это произошло, мне показалось, что на мои плечи лег тот груз, который она несла долгие годы. Речь идет о сохранении наследия Исаака Эммануиловича и памяти о его удивительной жизни и трагическом конце. Что же касается формы фильма, она связана с той самой попыткой осознания личности Бабеля и моей собственной личности как его внука. От этого фильм получился замешанным как на современности, так и на истории. Ведь путешествие «в поисках Бабеля», которое я веду в рамках фильма, происходит сегодня, бросает свет на нынешние события. Наш фильм – взгляд на Бабеля из современности. Снимался он в течение четырех лет и в четырех странах. Отснято было около 300 часов, которые режиссер Дэвид Новак за полтора года смонтировал в полуторачасовую картину. Фильм прошел по многим фестивалям, завоевав награду на Московском еврейском фестивале. Сейчас фильм вышел в прокат в США. Надеюсь, что со временем его покажут в Европе, в России и, конечно, в Израиле.
Е.К.: Не могу не спросить (хотя понимаю, что вы уже много раз рассказывали об этом) – как вы считаете, есть ли шанс найти рукописи Бабеля, которые были конфискованы НКВД при аресте?
А. М-Б.: Акта о сожжении конфискованных рукописей Бабеля не существует, значит, жива надежда на то, что они сохранились в каких-то секретных архивах, государственных или частных. В НКВД очень хорошо знали, кого арестовывали, пытали и казнили, знали и цену неопубликованном рукописям Бабеля. А если и не знали, то об этом хорошо были осведомлены те, по чьему заказу в НКВД расправились с Бабелем. Собственно, поэтому рукописи Бабеля, по всей вероятности, и не осели в НКВД. В день ареста они были аккуратно запечатанные сургучом в восемь пакетов и отправлены в неизвестном направлении. По всей вероятности, «наверх». Во всяком случае, в архиве НКВД (ныне ФСБ) нет никаких сведений о пункте назначения этой «посылки». Должно быть, был отдан устный приказ о доставке – и на таком уровне, на котором не требуется обычной бумажной отчетности. Почему культурная общественность в России не озабочена организацией серьезных розысков рукописей Бабеля, остается только гадать. Вероятно, им не до этого, у них идет своя борьба за выживание.
Е.К.: Скажите, быть внуком Бабеля – это ответственность?
А. М-Б.: Безусловно, это большая ответственность, и я ее уже давно сознаю. Именно по этой причине я не стал писателем. Представляете, на какие сравнения я напрашивался бы, если бы не смог преодолеть в себе этот соблазн. Но, слава Богу, я человек театра — режиссер, педагог, актер, если и пишу книги и статьи, то только на театральные темы, и обращены они не к широкому читателю, а к специалистам. Это же чувство ответственности заставляет меня, по мере сил, заниматься делом сохранения наследия Исаака Бабеля.
