Евгений Коган: Расскажите, пожалуйста, историю возникновения книги «ЦДЛ». Вы же писали ее уже в эмиграции?
Лев Халиф: Книга была написана в России, а в эмиграции я ее дополнял и воспроизводил по памяти. Дело в том, что первый вариант рукописи был отправлен Аликом Гинзбургом вместо «Посева» Александру Солженицыну – того интересовало все, что я пишу, после того как он прочитал в списках мой роман «Молчаливый пилот», где я предвосхитил его «Архипелаг ГУЛАГ». Он даже хотел какие-то куски из этого романа включить в свою книгу, а я, естественно, отказался, желая напечатать его целиком. Что касается «ЦДЛ», для книги был собран огромный фактический материал, и Солженицын не вернул мне его, когда я потребовал. Второй вариант книги должен был переслать на Запад Евгений Барабанов, но у него не получилось. Наконец, третий – последний – был воспроизведен мной по памяти, а где-то и дописан заново. На сегодняшний день он уже выдержал три издания – одно на Западе и два в России, каждый раз дополняемое.
Е.К.: Книга эта довольно жесткая – и не только к давно умершим людям, но и к на тот момент жившим. Вы же не могли не понимать, что эта книга станет яблоком раздора, что на вас будут обижаться и так далее?
Л.Х.: Я, конечно, знал, что книга вызовет скандал и многих заденет. Так, Евгений Евтушенко тут же выбросил мои стихи из своей «Антологии поэтов», а потом написал поэму «Мама и нейтронная бомба», где вывел меня чуть ли не сутенёром из-за этой книги. Ничего, меня это не останавливало.
Е.К.: Расскажите про ваши взаимоотношения с Сергеем Довлатовым – лично для меня, да, уверен, и еще для многих, история вашей книги «ЦДЛ» началась именно со слов Довлатова, прозаических и поэтических.
Л.Х.: Известность книги, конечно, началась не со слов Довлатова, он уже здесь написал на нее рецензию в «Новом русском слове», которая стала предисловием первого российского издания, выходившего в издательстве «У-Фактории». Довлатов вообще много обо мне писал – «Блейзер Льва Халифа», несколько зарисовок обо мне в своей знаменитой книге «Соло на “Ундервуде”», их с удовольствием использовали в последнем переиздании «ЦДЛ».
Е.К.: В самом начале 1970-х вас приняли в Союз писателей, из которого вы громко вышли в 1974 году, написав два открытых письма…
Л.Х.: Когда началась травля моей книги, я демонстративно вышел из Союза писателей СССР. Эту книгу, широко ходившую в самиздате, хотел перевести на английский язык Макс Хейвурд – до него она тоже дошла в списках. Но, к моему величайшему сожалению, он заболел раком и умер. А из СП я вышел с открытым письмом «Писатель – смертник слова», я включил его в книгу.
Е.К.: А вы, вступая в СП, разве не понимали, что не уживетесь со всем этим официозом? Зачем вы вступали в Союз писателей?
Л.Х.: Что значит – зачем вступил? У меня что, был выбор? Считайте, что я последовал примеру Бориса Пастернака, Марины Цветаевой, Николая Заболоцкого и других не слабых поэтов.
Е.К.: Вашу первую публикацию, в середине 1950-х, сопровождали напутственные слова Назыма Хикмета. Что он написал? И как вообще получилось, что классик что-то написал про начинающего автора?
Л.Х.: 6 октября 1956 года в «Литературной газете», бывшей тогда главным литературным органом страны, под рубрикой «Доброго пути» (а мой путь, должен заметить, был далеко не добрым) была опубликована подборка моих стихов с напутствием Назыма Хикмета. Позже, чтобы его слегка подтравить, был опубликован фельетон «Халиф на час», где меня обозвали красавцем с изысканными манерами, бросившим пушистую шапку на стол... Почему Хикмет? Сначала напутствие написал Павел Железнов, но в газете сказали: а кто будет представлять самого Железного? Хорошо, спросил их я, а кого вы хотите? Хикмет вас устроит? Вполне, ответили мне. Тогда я поехал к Назыму в Переделкино, и он с удовольствием написал, что я – свежий голос не только в советской, но и в мировой литературе, что было немедленно исправлено на «советскую мировую литературу».
Е.К.: Расскажите про появившееся примерно тогда же четверостишие «Черепаха»? Насколько я знаю, вы пытались включать его в ваши сборники?
Л.Х.: Я очень подробно написал про «Черепаху» в романе «ЦДЛ», так что не хочу повторяться. Но кто только не цитировал и не прославлял эти строчки, включая и Василий Гроссмана, взявшего четверостишие в свой роман уже как фольклор.
Е.К.: Чем вы занимались и занимаетесь в эмиграции?
Л.Х.: Все тем же – писанием хороших книг. За последнее время я издал две поэтические книги, и вот теперь вышли двадцать печатных листов моей прозы и стихов в России. По-моему, не слабо.
Е.К.: Вы бывали в России после эмиграции? Следите ли за тем, что происходит там – в литературе, политике?
Л.Х.: Нет, с конца семидесятых я ни разу не был в России и, более того, меня туда нисколько не тянет. И вообще, возвращаться – плохая примета.
Переиздание романа «ЦДЛ» недавно вышло в издательстве «Центрполиграф».
