Линор: В каждый момент и в каждой ситуации люди склонны по-разному оценивать значение роли посла в отношениях двух стран, но считается, что от израильских послов зависит многое. Когда вы вступили в должность, у вас было представление о том, что с вашим приходом станет иначе? Особенно учитывая, что отношения Израиля и России тогда переживали определенные изменения. Представлялось ли, что перед вами возникнут задачи, с которыми не сталкивался ваш предшественник?
Дорит: Спасибо за очень интересный и важный вопрос. Во-первых, не секрет, что я пришла не из дипломатического корпуса, — и сегодня, спустя четыре года, не могу сказать, что это минус. Мне кажется, что человек, который предложил мне такую высокую роль, — представлять Израиль в России, — наверное, знал меня гораздо лучше, чем я сама. Так бывает. Не могу сказать, что начало моего пути было усыпано розами: это был сложный процесс, но так происходит с любым дипломатом, приезжающим в новую страну на работу. У меня была главная цель, главная задача (и сверхъестественное желание): представлять Израиль и его имидж в России. Я, мне кажется, ни на секунду от этой задачи не отступилась. Прошло ровно 4 года — немалый срок. Я вижу сегодня отношение России к Израилю и думаю, что это результат большого труда, которым занимаюсь в том числе и я — как посол и дипломат. Один в поле не воин, но всегда есть тот, кто отвечает за все. Я всегда готова взять на себя ответственность за то, что происходит. Я люблю держать руку на пульсе, я в курсе всех событий. Я очень часто не вмешиваюсь в работу моих коллег по посольству, но я хочу все знать и получать отчет обо всем, что мы делаем. Ничего не делается в этом посольстве без моей резолюции. Это может звучать очень грозно, — но я так вижу свою работу. Естественно, у меня был прошлый опыт руководства, я не начинала ничего с нуля. Но я с нуля создавала и составляла команду здесь.
Линор: Как?
Дорит: У меня есть свои взгляды на жизнь и на рабочую команду. Первым долгом, в моем представлении, должно быть человеческое взаимопонимание и взаимоуважение. Тогда даже при наличии различных взглядов и точек зрения можно решать самые разные вопросы. Когда я должна была отправиться на свою дипломатическую службу в России, бывший посол России в Израиле дал прием, на который пригласил всех бывших послов Израиля в России. Это был очень трогательный вечер, замечательный. И, естественно, каждый дипломат с самыми добрыми намерениями нашел нужным меня поддержать, дать мне напутствие и совет. Некоторыми из этих советов я действительно воспользовалась, некоторые уже забыла. Но одна из самых важных сказанных мне вещей была такой: «Дорочка, вы ничего не бойтесь, вы увидите, Москва замечательно вас примет. Опасайтесь того, что происходит внутри посольства». Это относится не только к посольству Израиля, это относится вообще к дипломатическим, как я понимаю, структурам. Мне, конечно, нечего опасаться — в нашем посольстве работают замечательные молодые дипломаты. В мою каденцию это уже вторая смена. Министерство иностранных дел и дипломатическая работа — это как карусель, которая постоянно крутится; у меня уже во второй раз новая команда. Мне посчастливилось, но посол задает тон.
Линор: Посольский корпус — одно из самых сложных предприятий в мире (если говорить другим языком). По каким принципам вы выбираете людей в команду?
Дорит: Вы знаете, я думаю, что тут надо благодарить Министерство иностранных дел. Это тот институт, который собирает и готовит молодых дипломатов на специальных подготовительных курсах. Будущие дипломаты приходят на эти курсы из разных областей знания: один может быть специалистом по Ближнему Востоку, другой — по странам Африки; кто-то может быть политологом, кто-то — экономистом. На курсах их способности получают развитие, этим-то и интересна работа дипломата. Выявление и подготовка тех, кто будет работать за границей — нелегкий труд. В моей команде есть люди, для которых это первая дипломатическая должность, а есть (и были в предыдущей команде) те, у кого уже есть дипломатический опыт. Могу сказать, что сегодня растет потрясающее поколение специалистов, любящих свою работу и в первую очередь свою страну.
Линор: Вы пришли на дипслужбу из другой области. Что важно понять тому, кто раньше такой работой не занимался?
Дорит: Дипслужба дает тебе ощущение того, что ты работаешь на благо Израиля в другой стране. Человек должен представить потенциал своей страны. Это не всегда и не всем удается, но есть сферы, которыми Израиль может гордиться. Наверное, Израиль — страна, в положительном смысле, из ряда вон выходящая, потому что она способна предъявить уникальные достижения. Это маленькое государство, созданное на песках и на пепле Катастрофы европейского еврейства, за недолгие годы своего существования превратилось в цветущий сад с потрясающими технологиями, с потрясающей геополитикой, с потрясающим хай-теком. По некоторым параметрам Израиль занимает второе в мире место после Силиконовой долины. Сколько человек в России об этом знало? Другой пример — область энергетики: здесь первенство всегда принадлежало другим державам. Израиль, возможно, только недавно обнаружил у себя газ (и имеет потенциал обнаружения нефти), — но при этом уже сейчас является одной из ведущих стран по технологиям топлива и энергетики. Все это надо объяснить, привезти, показать, наладить связи между специалистами. Это одна из тонкостей работы дипломата. Я уже не говорю о доверии, которое надо развить между правительствами, — это тоже задача дипломатической службы.
Линор: Что переживает человек, начав работать в дипкорпусе?
Дорит: Волнение всегда есть. Это, наверное, первое. А потом постепенно приходит уверенность, и приобрести эту уверенность помогает посол. У меня такое ощущение, потому что я работаю напрямую со всеми своими дипломатами. Моя дверь всегда открыта, ко мне всегда можно зайти, мне всегда можно позвонить, я никогда не занята для вопросов, касающихся работы. Я не знаю, как работают другие посольства, но с гордостью и радостью могу отметить, что у меня очень хорошие отношения с рядом опытных послов из крайне значимых стран. Израиль в глазах этих стран является решающей страной в очень многих вопросах. Общение с такими дипломатами — важный опыт: после встреч с ними я понимаю, что Израиль может гордиться своими достижениями. Я говорю это не потому, что я дипломат, — я могу, например, с гордостью говорить о работе нашего представителя в Организации Объединенных Наций; мне кажется, самая сложная должность именно у него. Когда я с ним порой беседую, он говорит мне о двойных стандартах взаимоотношений: в коридорах все обожают и уважают друг друга, но когда надо поднять руку за Израиль — все меняется. Работа дипломата требует очень много внимания.
Линор: Каково это, когда есть люди, для которых вы, с одной стороны, частное лицо, которому можно симпатизировать и с которым можно быть приятелем, а с другой стороны — представитель страны? Когда надо решать политические вопросы — дружеские связи могут отодвигаться на второй план?
Дорит: Уровень личных связей порой решающий: и в мелких вопросах, и в серьезных государственных, политических. Именно личные связи дипломата очень часто помогают продвигать и решать какие-то конкретные задачи. Но влиять на политику очень сложно. Можно что-то донести, можно объяснить, но очень трудно влиять на политику страны, у которой уже есть своя предвзятая (или — правильнее будет сказать — сложившаяся) политика в определенном вопросе. Отношения, которые сложились между Россией и Израилем за 23 года, прошедших с момента обновления дипломатических отношений, — просто виртуозные, на мой взгляд. В первую очередь потому, что Россия понимает: в Израиле более миллиона русскоговорящих граждан. Нельзя забывать, что Израиль в своих волнах репатриации все-таки является страной, где приоритетными были потоки евреев из России. Культуры наших стран связаны, связан фольклор, связаны многие традиции, литература, даже песни, которые поются в Израиле (когда я была репатрианткой в 1967 году, мне было очень странно слышать русские песни на иврите; я поняла, почему это происходит, только позже).
Но, хотя наши страны многое объединяет, и они так сблизились, это не произошло в одну секунду. Этот процесс занял время. Мне кажется, что кульминацией стал момент отмены визового режима в 2008 году: он дал большой импульс и творческим, и деловым контактам, и более тесным контактам глав государств. Сегодня мы с гордостью можем сказать, что если президент России приезжает на открытие памятника в Нетании, а президент Израиля приезжает на открытие Музея толерантности, то это знак безоговорочного понимания тех вопросов, которые надо решать между нашими двумя странами. И, что самое интересное, на мой взгляд, между Россией и Израилем существует открытый диалог, прямая речь без кавычек — и это очень важно.
Всегда ли Израиль доволен позицией России? Я не могу с ответственностью и точностью это подтвердить, но вопросы обсуждаются. С российской стороны есть понимание проблем Израиля, понимание вопроса о безопасности нашей страны. Но при этом у России есть принятая позиция по отношению к ее давним партнерам из арабских стран. Мы не собираемся менять эту политику, мы понимаем и политику арабских стран, — но, я думаю, величие Израиля в том, что он никогда не вмешивается ни в какие международные конфликты. Это помогает нашей маленькой стране отстаивать свои интересы — и мы отстаиваем их с достоинством.
Линор: Если я правильно понимаю, работа посла — это не только деятельность в стране присутствия, это еще и обратная связь со своей родной страной. В какой мере посол является проводником смыслов?
Дорит: Это абсолютно точное определение. Я иногда с иронией говорю, что мы, дипломаты — почтальоны. Естественно, на политику влияют главы государств и министры иностранных дел. Но подготовить их встречу (я вам сейчас кухню раскрываю) — это работа посла. Например, наш министр иностранных дел Авигдор Либерман хочет поехать в страну, с которой у нас, скажем так, расходятся взгляды на тот или иной вопрос. Надо все объяснить, все надо донести. Такой визит готовят дипломаты той страны, куда наш министр намерен отправиться. Мы передаем темы общения, мы создаем всю нужную обстановку для такой встречи. Наша работа — именно быть проводниками при сближении. Мне кажется, что послы очень редко действуют для охлаждения или ухудшения отношений между государствами; если такое охлаждение происходит — это идет от самих государств. Скажем, мы были свидетелями отзыва нескольких дипломатов из Израиля во время военной операции «Нерушимая скала». Ну что ж, если эти государства решили, что Израиль не имеет права на самооборону и самозащиту — это их проблема; в основном это были державы, не до конца понявшие ситуацию. Такие моменты бывают. Но, по большому счету, дипломаты в своей работе стараются сблизить нации, развить отношения, привести к позитивным результатам.
Линор: Что сегодня представляется самой большой задачей такого рода?
Дорит: Одной из важнейших задач наших стран кажется мне продолжение развития отношений в различных сферах. Не секрет, что между Израилем и Россией в разработке очень много проектов и договоренностей, которые надо довести до конца. Скажем, идет разговор о пенсиях для бывших российских граждан, проживающих в Израиле, — этой темой я занимаюсь с момента приезда, четыре года, — и только сейчас по прошествии этих лет договор ратифицирован в его окончательной стадии; впереди процесс подтверждения в ряде министерств Российской Федерации — и, возможно, в ближайшее время договор будет подписан. Я считаю, что это большое достижение. Другой важный вопрос — вопрос об усыновлении: он является болезненным и жизненно важным для многих семей не только в Израиле, но и во всем мире. К сожалению, резонанс разных несчастных случаев с усыновленными или удочеренными детьми из России наложил свой отпечаток и на прогресс переговоров между Россией и Израилем. Но тем не менее переговоры находятся в очень хорошей стадии, — я могу надеяться, что и это соглашение будет подписано в ближайшее время. Это не значит, что процесс усыновления замер, он все равно продолжается, просто мы хотим на официальном, государственном уровне сделать так, чтобы детки, приезжающие к семьям в Израиль, были здоровыми и благополучными; для ускорения этого процесса необходимо подписать соответствующее соглашение. Постоянно проходят встречи рабочих групп, постоянно приезжают парламентарии — как из Израиля в Россию, так и наоборот. Работа с каждым годом идет по нарастающей, и это очень важно.
Линор: А задачи более общего характера?
Дорит: Мы первым долгом говорим о необходимости поддерживать престиж Израиля в самых разных сферах. Речь не только о культурных фестивалях — вот сейчас мы работаем над очень большим проектом: это серия из восьми фильмов об Израиле, которую Первый канал в лице Владимира Познера намерен снять в нашей стране. Этим проектом занимается отдел связи с прессой. Мне кажется, этот проект говорит сам за себя. Я не знаю, какой Познер увидит нашу страну во всех ее ракурсах, но мне кажется, что в Израиле очень много положительного, очень много потрясающих открытий, замечательные люди, которые являются патриотами своей страны. А если таковыми являются не все поголовно — то, мне кажется, это нормальное явление для любой страны. Бен Гурион когда-то сказал, что Израиль будет нормальной страной, когда в ней будет все; мне кажется, его идея воплотилась.
Линор: Если мы говорим о просвещении и разъяснительной работе, каково говорить на сложные темы: отношения с арабским миром, военные операции?
Дорит: К великому сожалению, нам очень часто приходится заниматься этими вопросами. Я как посол Израиля в Российской Федерации оказываюсь на арене, которая позволяет мне донести до людей позицию Израиля. К сожалению, могу сказать, что очень часто пресса ангажирована. Недавно мне пришлось вести очень большую просветительскую работу уже во второй раз — в предыдущий раз это была операция «Облачный столб». Тогда было страшно тяжело пробиться в средства массовой информации: состоялась, может быть, одна пресс-конференция, вышло несколько заметок и интервью — и все. А в этот раз, во время операции «Нерушимая скала», я с удовлетворением хочу отметить, что средства массовой информации были очень открыты: приглашения для участия в передачах шли со всех сторон. Да и позиция России в этот раз была очень сбалансированной. С одной стороны, под обстрелом находились мирные израильские жители. С другой стороны, Израилю приходилось бомбить те инфраструктуры, которые находились под защитой мирного населения. Там был живой щит, у Израиля не было никакого другого выхода. Это трудно объяснить. И трудно объяснить, что ХАМАС стремится к уничтожению государства Израиль, хотя мы сегодня живем в XXI веке, и каждый нашел свое место под солнцем. Но ХАМАС никогда не остановит своих устремлений, своих действий; он не останавливает их даже сегодня, во время мирного затишья, прекращения огня. Конечно, после многих интервью, которые я давала, мне писали в Facebook (или звонили, или говорили в чатах): «Наконец-то появился один-единственный человек, который правильно объяснил ситуацию». Но в то же время на одном исламском сайте из меня сделали какое-то чудовище. Мне говорили: «Ты должна им ответить, должна отреагировать», — но я с удовольствием читала эту статью: насколько же моя правда вывела их из равновесия, если они написали такую чушь, которой стоило бы стыдиться.
Линор: С чем, по-вашему, связано изменения отношения прессы за время, прошедшее с операции «Огненный столб»?
Дорит: Я постараюсь, отвечая на этот вопрос, быть дипломатом. Давайте не будем разбираться, с чем это связано, а будем принимать это положительное явление как еще один шаг на пути сближения наших стран.
Линор: Не так часто послу государства можно написать что-нибудь в Facebook, — а вам действительно пишут, в том числе совершенно незнакомые люди. Как вы взаимодействуете с этим всем?
Дорит: Порой я очень остерегаюсь совершенно незнакомых людей — это нормально. Но бывают обращения, письма, просьбы, которые я распечатываю и передаю в тот отдел, к которому они относятся. Я считаю, что это часть имиджа Израиля: даже если приходится говорить: «Нет», — человек должен получить ответ на свое обращение. Я руководствуюсь этим всегда, во все свои годы на руководящей работе, — не только как дипломат, но и на прежней должности. Для меня взаимоотношения с людьми — самый главный момент в работе. Конечно, есть обращения, которые я игнорирую и стараюсь рассказывать о них службе безопасности, но бывает, что я внутренне чувствую: этому человеку надо помочь — и так и делаю.
Линор: Я думаю, вас засыплют обращениями после выхода этого интервью. Если продолжать разговор о совмещении ролей дипломата и частного лица: вы описываете жизнь человека в двойном кольце ответственности. С одной стороны, это ответственность, налагаемая должностью. С другой стороны, вы рассказывали о том, как берете на себя личную ответственность: «В посольстве не происходит ничего, на чем бы не стояла моя резолюция». Понятно, что формально за происходящее в посольстве несет ответственность посол, но когда вы говорите «моя резолюция», — значит ли это, что речь идет не о формальной практике, а о внутреннем ощущении персональной ответственности? И как с такой огромной мерой двойной ответственности жить?
Дорит: Мне кажется, такое поведение дает моим сотрудникам большую настороженность, большее желание прийти к новым значимым результатам. Они работают не только для посла, — они работают для государства, для министерства, которое их назначило. Эта связь постоянна: «Мы работаем для страны». На этой должности может работать только тот, кто до конца осознает свою силу. Знаете, оказаться в громаднейшей России, чтобы представлять свою маленькую страну, и вдруг увидеть такой большой интерес к ней… Ты должен достойно делать свою работу, и мне кажется, что все без исключения сотрудники посольства именно так ее и делают.
Линор: Это ответ дипломата. А частному лицу каково жить с такой мерой ответственности, просыпаться с ней каждый день?
Дорит: С радостью. Только с радостью. Если человек с трудом делает свое дело, — неважно, какое, — ему не надо заниматься этим делом. Я прожила уже не слишком короткую жизнь, за моими плечами очень большой опыт работы в коллективе; этой мой личный подход, я никому его не навязываю. Сейчас я могу только добавить, что удовлетворена людьми, которые меня окружают, — а сплав людей, как известно, бывает очень разным, и рабочие отношения надо доводить до правильной кондиции. В работе все самое главное. Вышел после работы из ворот — вот тогда у тебя есть частное право быть или не быть кому-нибудь другом. Если такие отношения складываются — это замечательно, но не обязательно.
