Это не рецензия, а голое брюзжание, но что поделать.

Сразу скажем, что «Пражское кладбище», шестой роман Умберто Эко, итальянского историка, семиотика и прочая, и прочая, в беллетризированном виде представляет генезис (итало-французский) «Протоколов сионских мудрецов» — известной фальшивки, появившейся в России в 1903–05 годах и вскоре распространившейся по Европе и Америке. Комплекс мотивов, на которых «Протоколы» основываются и которые транслируют дальше: ненависть евреев к другим народам, накопление капитала для финансирования войн, революций и прочих событий, уничтожающих христианское население, еврейский заговор с целью захвата власти над миром, — очевидным образом повлиял на развитие антисемитизма в ХХ веке и, соответственно, на Холокост. Однако полагать, как делают некоторые комментаторы романа, что Эко пишет о «Протоколах» как об основном триггере Катастрофы и возлагает ответственность за Текст и, соответственно, за Событие на итальянскую нацию (или: итальянцев, французов и русских), мне кажется необязательным. Но обо всем по порядку, а книга, как известно, начинается с обложки.

Кажется, будто все испортилось со сменой российского издательства. Минималистичный дизайн, разработанный «Симпозиумом» (за исключением «Пламени царицы Лоаны»), — буквы с инкрустированной в них картинкой на белом фоне — теперь сменился на бульвар-ампир. C одной стороны, вроде должно отсылать к содержанию – кинжал там, Бафомет, масонская пирамида, с другой – классика ж издаем, как гласит аннотация — «одного из главных авторов современности», так что щедро нолито золотой краски. Аннотация, кстати, еще и непринужденно уравнивает «Протоколы сионских мудрецов» со Священным Писанием и Декларацией прав человека — по судьбоносности для человечества. Уравнивание это взято из предисловия «От переводчика». Елена Костюкович, бесспорно, блистательный переводчик Эко в целом и этого его романа в частности, решила нам рассказать не только и не столько о трудностях перевода, а — обо всем, с излишней, на мой взгляд, легкостью. Из ее предисловия мы узнаем, например, что Талмуд — это «помесь настольного календаря с “Домоводством”», а каббала («бутафорика Каббалы»!) вкупе с ивритом и кашрутом зародились или по крайней мере развились как ответ на изоляцию и демонизацию евреев в христианской Европе. Цель предисловия Костюкович — апологетическая. Оказывается, Эко обвиняют в неполиткорректности, а именно — главный раввин Рима возмущается: «…читатель так и не поймет: намерены или не намерены евреи разрушить цивилизованное общество и захватить полную власть над миром? <…> Зло в книге описано, но не заклеймено».

Разоблачения требует раввин, как некогда из ложи варьете требовал Аркадий Аполлонович Семплеяров. И Костюкович разоблачает. Раввинам оно, конечно, по должности положено — требовать чего-то в этом роде, но в данном случае, право же, напрасный труд: 500 страниц разжевывают нам, что сюжет еврейского заговора основан отнюдь не на реальности, а создавался из юношеских комплексов мизантропически настроенного воспитанника иезуитов, образов, позаимствованных у отца бульварного романа Эжена Сю, и заказов, вызревающих в кабинетах секретных служб и передаваемых ревностному исполнителю в миазмах парижских клоак и ароматах парижских же ресторанов.

Кстати о ресторанах. Женоненавистник главный герой находит замену любовным похождениям в похождениях гастрономических. И страницы романа в изобилии уснащены рецептами и простыми перечислениями блюд французской и итальянской кухни: тут вам и скаты в голландском соусе, и лосось с луковицами и артишоками, и трюфели в шампанском, и эскалопы из пулярдки, и утка а ля пресс, и рагу из зайца, а то вот, пожалуйста, — скромненькая зеленая подлива: пригоршня петрушки, четыре анчоусовых филея, хлебный мякиш, наложенная с верхом ложка каперсов, долечка чеснока и сваренный вкрутую желток, и все это перетереть с олеем и оцтом.

Всех этих рябчиков с ананасами, торопясь и масленея взглядом, пожирают унылые иезуиты, неудачливые террористы и разномастные сексоты, за едой обделывая свои гнусные делишки с протагонистом — ни разу не обаятельным обрюзгшим мерзавцем в накладной бороде и с лезвием в трости. Как было отмечено чуть не во всех рецензиях, сопереживать героям у читателя не получается, вот и кулинарные изыски не способствуют пробуждению читательского аппетита, ну да не в этом цель. Кулинария, кажется, важна как метафора основного содержания романа.

Если с обязательными ингредиентами конспирологической фальшивки мы к концу романа досконально разберемся, то с обязательными ингредиентами романа особо и не встретимся. Тут нет любви, ненависти, интриги. (Есть небольшой фокус с multiple identities, но настолько простенький, что его разоблачения никто и не ждет.) Зато, вроде бы, в романе немало других увеселений. Сам Эко гарантировал, что книга будет интересна не только интеллектуалам, но и, грубо говоря, простофилям вроде любителей Дэна Брауна; для простофиль предусмотрены «подделки и заговоры, эффектные повороты, подземелья, полные трупов, корабли, взлетающие на воздух посреди извержения вулкана, заколотые аббаты, нотариусы с накладными бородами, сатанистки-истерички, отправляющие черные мессы». Но ведь как гурман Эко не может не понимать, что самый затейливо выпеченный пирог с тухлой, скажем, тараканятиной будет непотребен — как в претенциозном ресторане, так и в дешевой придорожной остерии. Самый живо написанный, нетривиально построенный, исторический-разысторический, максимально приближенный к документальной реальности роман, начиненный бульварно-пасквильными сюжетами и текстами, столь же малопривлекателен, сколь и его начинка сама по себе. Вот они, явились не запылились: шпионы, демагоги, горе-конспираторы, истерички, не любимые никем и, прежде всего, автором; мы знаем о них по их текстам; на кой черт их оживлять и вкладывать эти тексты в их романические уста? Ни улыбки это не порождает, ни слезинки, ни одного нового измерения. Разве что, абстрагируясь от героев и делишек их скорбных, научиться готовить паштет из гусиной печени. Или лучше ромовый щербет?