Еврейских сказок в этом сборнике, как нетрудно догадаться, не было. С ними, как пишет составитель, редактор и автор предисловия (для детей) и послесловия (для взрослых) «Тяжбы с ветром» Валерий Дымшиц, в нашей стране вообще сложилась парадоксальная ситуация. Корпус сочинений на идише (в том числе и сказок) весьма велик, и до второй мировой войны советское государство вполне поддерживало (или, по крайней мере, не преследовало) литературу на этом языке. Затем последовали годы забвения – «книга без народа, народ без книги» - и, когда издавать еврейскую литературу в те же макулатурно-перестроечные годы стало уже можно, переводить было просто физически некому…
Ситуация с переводами (не с английского, как, например, Зингера, а с идиша!) стала улучшаться буквально в последние годы. Поэтому с отбором текстов для «Тяжбы с ветром» проблема возникла, видимо, только одна: кого включить, а кого, увы, поставить в очередь на ожидание…
Включенные же авторы, будто чувствуя свою ответственность, ожидания читателей оправдали полностью: классик литературы на идише Ицхак-Лейбуш Перец, поэт Ицик Мангер, которого сам Целан числил одним из своих учителей, весьма оригинальная поэтесса Кадя Молодовская, герметический прозаик Дер Нистер, псевдоним которого отсылает к традиции «тайных праведников», и др. представляют сказки действительно авторские, то есть сугубо разные.
Есть тут сказки, похожие на европейские (у барина, гордящегося своими молодецкими усами, от проклятия бедного еврейского цирюльника усы начинают расти бесконечно) и на русские (баба Яхна явно в ближайшем родстве с Бабой Ягой). Есть такие специфические для тех лет (а составители ограничились сказками, написанными в 20-30-е годы прошлого века) сказки как посвященная гражданской войне агитсказка и сказка на тему личной гигиены (у героя, явно не дружившего с Мойдодыром, «вши-лошади» расплодились и разжирели так, что почти несли его на себе, как лошадь всадника). Сказки же Дер Нистера не только по объему ближе к повестям, но настолько уникальны, что мне даже сложно найти им соответствие в мировом фольклоре, да что там – во всей мировой литературе: если «Сказка о зеленом человеке» это такой еврейский «Горменгаст» Мервина Пика в миниатюре, то «Черти» — уж действительно черт знает что с точки зрения сравнительного литературоведения…
О национальном колорите я уж и не говорю. Думаю, всем будет любопытно узнать о том, как в сказках – пусть даже авторских - трансформируются хасидские поверья (обычай «справлять изгнание», цадики, могущие менять судьбы мира) и образ Баал Шем-Това; о том, что «знать как ашрей» означает ту же степень овладения материалом, что и «знать как «Отче наш», а скорбящему полагается сидеть на низенькой скамеечке…
Хочу еще раз подчеркнуть очевидное: все это действительно интересно и полезно будет узнать как детям, так и тем взрослым, что читают своим чадам книги на ночь. Ну, или читают их для себя (ведь наряду с совершенно «детскими» стихами и сказками в книге есть вещи действительно серьезные, например те же сказки-повести Нистера). И многие читатели наверняка удивятся странным параллелям с днем сегодняшним: взлетающий над городом Илия-пророк с развевающимися полами своего кафтана – просто-таки Нео из второй части «Матрицы», а мертвая вода, от которой выпадают волосы, – это уже скорее из истории Литвиненко и полониевого отравления…
А еще книгу можно (и нужно!) не только читать, но и рассматривать. Потому что иллюстрации Аси Лукиной не только стилистически разнообразны и оригинальны в своих решениях (муж в одной из сказок на две головы ниже жены – художница изображает мужа в нижнем углу левой страницы, а его бой-жена смотрит на него сверху вниз из верхнего правого угла следующей страницы на развороте!), но и просто очень веселы.
