Так, с описания Стены плача, начинается свежепереведенный роман нобелевского лауреата И. Б. Зингера, написанный еще в 1973 году. И так же сразу становится ясно, что это роман о том, что какие-то дела Бога человеку понять очень сложно – не потому, что не хочется, а потому, что действительно трудно и почти невозможно.
Иосиф Шапиро, тот самый, что выловил автора у Стены и рассказывает в «Раскаявшемся» о своей жизни, родился в религиозной семье. Бежал из Польши - от Гитлера, из Советского союза – от Сталина. Его же собственная девушка (марксистка) обещала повесить Иосифа после победы всемирной революции. Что, впрочем, не помешало им пожениться, уехать в Золотую страну Америку и там разбогатеть.
И все было бы хорошо - happy end на 20-й странице и на 30-м году жизни. Если бы не целых два «но». Иосиф Шапиро не видит никакого смысла в богатстве, в роскоши, вообще - в этой жизни. Он видит один выход из ситуации: стать религиозным евреем, но не видит смысла и в этом. Он верит в Бога, но не верит, что Он дал Тору и все ее последующие «дополнения» и «изменения». Как Адорно в свое время не понимал, как можно писать стихи после Холокоста, так и Иосиф не понимает, как можно верить в Бога после того, как Он допустил все это.
Любовница Иосифа (он не хотел заводить ее, но не иметь любовницу у его партнеров по бизнесу - почти что моветон!) изменяет ему, его жена ему тоже неверна, он сам осознает, что живет «одновременно на бойне и в борделе» - и что так жить дальше невозможно. Случайно встретив старого ребе, он понимает, что «должен был стать таким же, как они: евреем Талмуда, евреем Гемары, Мидраша, Раши, Зогара, «Начала мудрости», «Двух скрижалей Завета». Только такой еврей не причастен ко злу. Малейший компромисс с языческой культурой нашего времени неизбежно затягивает тебя в мир зла, мир убийств, идолопоклонства и разврата».
Но просто сказать, а не просто сделать. Особенно - когда еще в самолете соседка-еврейка начинает откровенно соблазнять, в самом Израиле расклеены афиши тех же американских боевиков, «на святом языке» издают «подробности романов голливудских шлюх и сводников», в киббуце в красном уголке висит портрет Сталина, а твой личный сатана все время нашептывает на ухо отказаться от всех благих планов…
Нет, с героем-то все будет хорошо. Он женится на дочери хасидского ребе, у них будут дети и полная праведности жизнь. Праведности и – сомнений. Потому что очень сложно «современному человеку вернуться к Богу», а голос дьявола и соблазнов оказывается слышнее Слова.
И Зингер, написавший для прояснения своей позиции послесловие, солидарен с героем вот в чем. Он не принимает идей Иосифа (который, кстати говоря, ненавидит больницы, машины, самолеты, газеты и всю современную философию и литературу вместе взятые), но разделяет его сомнения. Потому что так трудно верить в Бога в наши дни, но вполне можно верить, что «между бунтом и молитвой нет глубоких, непреодолимых различий», а сомнение и упрек Богу – и есть зачастую самая страстная вера в Него.
Потому что, как пели не понаслышке знакомые с религиозными конфликтами ирландцы, "uncertainty can be a guiding light", а вот с верой, особенно когда она доходит до крайности и нетерпимости, все отнюдь не просто. Ведь, как сказано уже у отечественного поэта, о нетерпимости знающего не понаслышке, "Всякая твердая вера – уже террор". Об этом, кажется, очень надо помнить, особенно в наши дни, когда из-за твердой веры не только идет война на Ближнем Востоке, но и в России не смолкают по этому поводу обвинения всех во всех смертных грехах - стоит только включить телевизор, раскрыть газеты или войти в интернет.
А можно, например, просто прочесть этот роман Зингера, в котором автор не только не «выносит суда», но и поступает, как хороший и мудрый собеседник, умеющий до конца выслушать оппонента и не навязывать ему своих взглядов...
