И это на фоне все нарастающего еврейства Гарри Поттера как феномена современной культуры. Разговоры о том, что маленький волшебник на самом деле еврей, начались, как и полагается, тогда, когда Поттер стал знаменитым, то есть примерно с выходом третьей книги. Исследователи присматривались к заклинаниям и находили в них отзвуки Каббалы, рассуждали о кривом и длинном носе Альбуса Дамблдора (только в седьмой книге выяснилось, что нос у мага такой потому, что его ему в юности сломал брат, а вовсе не по национальному признаку), с надеждой выясняли неизвестные детали родословной семейства Поттеров. А к 2005 году на конгрессах поттероманов и поттероведов уже вовсю отстаивали тезис о том, что Гарри Поттер – воплощение еврейской души, потому что:
«он заботится о других, он добрый, и всегда отстаивает свои убеждения. Вот лишь несколько примеров настоящего еврейского поведения» (Эмми Миллер, докладчица на конгрессе поттероманов в Ридинге, 29-31 июля 2005 года).
Душа душой, но некоторые ухватки Гарри Поттер и его создательница Роулинг и правда словно бы позаимствовали у древнейшей нации. Тысячи золотых галлеонов, которые ждут Гарри на счету в гоблинском банке, унаследованная хитрыми путями недвижимость по всей Англии (по завещанию своего крестного отца Сириуса Поттер получает дом в Лондоне, где располагалась штаб-квартира Ордена Феникса), очки и интеллигентский вид… Да взять хоть его имя.
Дело даже не в том, что Гарри – довольно распространенное имя для мальчиков в семьях англоговорящих евреев (чаще всего это семьи преуспевающих юристов). Дело в том, что ивритские имена по-разному транскрибируются и переводятся на английский, порождая разные варианты одного и того же имени и даже разные имена. «Aharon» превращается в небрежных устах англосаксов сперва в «Aaron», а затем – внимание – в «Harry» или в «Ronald». Получается, что лучший друг Гарри Поттера, рыжий недотепа Рон Уизли, - его еврейское альтер-эго. И неудивительно, что он такой рыжий. И неудивительно, что дочку они с женой называют Рози. А вы чего хотели.
В седьмой книге становится ясно, что за роль выполняет рядом с этим двухголовым Аароном Гермиона Грейнджер. Маниакальная отличница и кладезь волшебных премудростей, к финалу она превращается в настоящую материнскую фигуру. Когда Гарри, Рон и Гермиона, покинув всех, отправляются на поиски Horcruxes – артефактов, в которых Волдеморт спрятал частицы своей души, - именно она упаковывает в крошечную бисерную сумку чистое белье, теплую одежду и личные вещи обоих мальчиков, чтобы в нужный момент достать все это, продемонстрировав заботу, на которую в таких обстоятельствах способна только еврейская мама. Она, между прочим, и готовит на всех троих, когда они вынуждены бежать от преследователей и жить в палатке. Готовит, надо сказать, отвратительно, и почти всегда – рыбу. Тут нужно вспомнить последние выходные у мамы и пустить слезу благодарности, да.
Впрочем, настоящая мама тоже очень важна. Особенно в седьмой книге, которая вся про то, что бывает с мальчиками, которых мама никогда не любила. Спешу обрадовать: они умирают. Так случилось со Снейпом, который, как выясняется, вырос в доме, где родители постоянно ссорились и не обращали внимания на сына. Так случилось с Волдемортом, который вообще вырос в сиротском приюте.
А вот Гарри Поттера мама всегда любила, так что не только не дала ему умереть, когда он рассчитывал, но и продолжала вмешиваться в его жизнь даже после собственной смерти. Лили Поттер умерла за своего сына, чем подарила ему магический иммунитет против заклятий Волдеморта, но не остановилась на этом. На протяжении всех семи книг она остается рядом с Гарри – то в зеркале, то в виде бесплотной тени на небе, то в виде бестелесного призрака, - и все время учит его жить. До чего это довело маленького волшебника, вы прочитаете в седьмой книге. Скажу только, что, несмотря на это, ему удалось жениться на любимой девушке. Которая, кстати, рыжая, как и его мама. Молчу, молчу.
Наконец, в седьмой книге Гарри Поттер осуществляет голубую мечту, знакомую всякому еврейскому мальчику в пубертате, с очками на носу, нечесаными волосами и тощей нескладной фигурой. Мечта эта – лечь и умереть, но в то же время слышать и видеть, как над его бездыханным телом рыдают безутешные родные и близкие. Роулинг своеобразно решила вопрос о том, жить Поттеру или умереть, так что Хагрид, профессор МакГонагэл, Нэвилл, Рон и Гермиона, а также еще сотня-другая защитников Хогвартса успевают вдоволь напричитаться, пока Гарри… Но довольно спойлеров.
Вместо этого в финале статьи, по-моему, должно быть рассуждение общееврейского характера. Вот оно: «Гарри Поттер и Роковые Мощи» (или как там их переведут на русский) – книга про Холокост. Тема чистокровных магов и их противостояния с «полукровками» и «грязнокровками» (т.е. рожденными в семьях магглов) начинается во второй книге, когда тень Волдеморта натравливает василиска на грязнокровых учеников Хогвартса. Дальше это милое увлечение чистой кровью превращается в настоящую политическую программу, которая, как выясняется в седьмой книге, привлекала не только злого Волдеморта, но и раскаявшегося Гриндевальда, и даже доброго Дамблдора.
Немаленькая часть седьмой книги посвящена описанию юношеского заблуждения Дамблдора, который строил планы порабощения магглов волшебниками для их же, магглов, пущей пользы. Рассуждения о «пущей пользе» перерастают в открытые военные действия, когда идея попадает в головы практиков – таких, как Гриндевальд и позже Волдеморт. А оттуда недалеко и до рейдов в дома «предателей крови» (чистокровных пособников грязнокровых магов), геноцида «грязнокровок», проверок на «статус крови» и массовых убийств.
Роулинг, заигравшаяся в свой волшебный мир, показывает, как легко заиграться в мир реальный, и как в этом случае волшебная сказка становится кровавым мифом. В первых книгах нам было сказано только, что Волдеморт злой. Он был как сказочная Бага Яга, которая сидит в своей избушке и немотивированно хочет зла – просто потому, что хочет. Эту сказочную логику принимали дети, взрослые над ней посмеивались. К седьмой книге выросли не только дети, читавшие первый том десять лет назад, не только Гарри Поттер и его друзья, но и сам Волдеморт. Он стал политиком, стратегом, с выстроенной идеологической платформой и стремлением сделать мир таким, каким, по его убеждению, он должен быть. Фактически, он стал Гитлером, а с Гитлером, в отличие от Бабы Яги, уже можно разговаривать серьезно. Именно серьезность этого разговора придает смысл злу, о котором пишет Роулинг. А заодно и всей ее страшной сказке.
