В новый харьковский сборник Леся Подервянского, помимо классических вещей про Пaвлiка Морозова («Епiчнa трaгедiя»), Іржика, Гaмлєта, вошли несколько менее известных: «Вулкан, Венера, Вакх», «Жопа филинов как техника получения свободы», «Буратино», «Замена Самураев» и т.д. Написаны эти тексты так же смачно (хотя и не так матерно), и при этом — на прекрасном литературном русском языке.

Разумеется, ничего неожиданного в этом нет. Еще отцы-основатели украинской литературы — Шевченко, Кулиш, Костомаров etc. — прекрасно писали на русском, нередко отдавая ему предпочтение перед «мовой» (так, в частности, написаны дневники Шевченко). Решение творить именно на украинском для большинства из них было сознательным выбором. Так что Лесь в данном случае всего лишь следует почти двухвековой национальной традиции. Однако что-то мне подсказывает, что мотивы его были совсем иными, нежели у «украинского Бернса».

Шевченко и его последователи мечтали о национальном возрождении, о том, чтобы украинский стал из простонародной «мовы» языком высокой культуры, и о прочих возвышенных материях. Лесю же, как мне кажется, подобные мечтания глубоко чужды. Литературному языку он предпочел суржик. Роли пророка, жгущего сердца глаголом, существительным или местоимением — образ ярмарочного скомороха, обращающегося к публике с незамысловатым предложением «Разрешите вас потешить». Что же до «национального возрождения», то рискну предположить, что целевой аудиторией Леся являются, прежде всего, те, для кого первый, если не единственный язык — русский, поскольку именно «москали» способны искренне веселиться от самого звучания суржика. Особенно когда он обильно сдобрен матюками в непривычной грамматической форме и орфографии.

Гамлєт: Я же вам сказав, що мститися не можу, бо всі люди - це браття на землі, окрім жидів, татар, масонів, негрів, білорусів, которих я ненавиджу.
Клавдій: Мій Привиде, ніякої хуйні не робим ми. Ко всєм жидомасонам іспитуєм злобу і ненавість і каждий день національні гімни на балалайці хором ісполняєм. Бояться нас жиди та басурмани, престіж крєпчаєт, мощно возрастаєт дєнь ото дня процент жиров у маслі. Довольні хами, ситі в них єбала. Гораздо мєньшє стало підорасів, єбошать всі вони як папа Карло на хімії в Черкасах. Лєсбіянки - усі на Соловках.

Гамлєт, або Феномен датського кацапізма
Кстати, о «жидах». Отношения между евреями и украинскими националистами не сложились практически сразу. Просвещенные евреи видели себя гражданами империи, стремились к обрусению и решительно не понимали украинских национальных чаяний. Так что уже в 1861-м одесский еврейский журнал «Сион» выступил с резкими нападками на «мазепинцев», заявив, что если уж евреи и будут ассимилироваться, то в общерусскую культуру, и не желают иметь ничего общего с попытками «разбить и так малочисленную публику (т. е. образованные слои. — А. М.) на мельчайшие еще кружки со своими особыми наречиями и подречиями, вместо того, чтобы вести ее под знаменем одного общего литературного языка, помимо мелких племенных распрей, к великим общечеловеческим целям».

Мало что изменилось и в дальнейшем. Еврейская интеллигенция, говоря словами Жаботинского, выступала в Украине «в роли единственных носителей русификации». Украинцы же, в свою очередь, видели в евреях чужеродный элемент, враждебный национальному возрождению. Немногочисленные исключения — флирт того же Жаботинского с украинским национализмом, участие Арнольда Марголина в правительстве Петлюры — лишь подтверждали это правило.

И в этом смысле тексты Леся представляют огромный интерес. В них антисемитские клише, порой сопровождающие проявления украинского национального самосознания — повод для стеба. Евреи у Подервянского — совершенно интегральная часть пейзажа. И какой-нибудь Кац говорит на том же залихватском суржике, что и все прочие персонажи.

Клім Моісєйович Кац.
Товариш Рак, ви шо мудак?
Гнат Пилипович Рак.
Іначе нам ніззя нікак.
Ми Полю паранджою вкроєм, Тєм самим нєдостаткі скроєм.
А сцену, де вона в могилі, Ми сдєлаєм, как-будто в милі,
Потом она садітся в гроб...
Клім Моісєйович Кац.
Ваш план уже мнє остойоб.
Гнат Пилипович Рак нєвозмутимо пояснює.
Ми образ видєляєм главний,
Характер героїні славний,
По-мойму, будєт заїбісь!
Клім Моісєйович Кац.
Ви в страшні дєбрі забралісь. А вийдєт с етого хуйня. Орфєй в нас хто?
Гнат Пилипович Рак.
Канєчно, я.
Клім Моісєйович Кац.
Ну ладно, щас в пизду ідіть. Глядіть, мєня не підведіть, Бо нам усім тогда піздєц.
Всі хором.
Клім Моісєйович, какой Ви молодєц!

Пацавата історія. П'єса з театрального життя.
Впрочем, за всеми этими многодумными ассоциациями, вызванными текстами Леся — украинское возрождение, роль еврейской интеллигенции и прочее, и прочее, — не следует забывать главного: его книга это прежде всего очень веселый текст, замечательно поднимающий настроение.

Правда, у тех, кто не читает по-украински, могут возникнуть некоторые проблемы с непривычной орфографией: глаз поначалу спотыкается о бесконечные «і» и «є», и в результате пропадают ритм и динамика, крайне важные для адекватного восприятия. Поэтому сначала лучше позвать кого-нибудь, кто бегло читает на мове и не пугается ненормативной лексики, и попросить его почитать вслух, следя при этом глазами за текстом.

Удовольствие в этом случае получат оба — и читающий, и слушающий.

Еще удовольствий:
Украинская фантастика
Язык выживания
На юго-западном направлении без перемен