Один из лучших современных прозаиков Салман Рушди предпочитает писать по принципу: «Стабильность — признак мастерства»: отдельные типажи и сюжетные ходы плавно кочуют у него из одного романа в другой. Так что для читателя, хорошо знакомого с творчеством Рушди, «Земля под ее ногами» станет своего рода встречей со старыми приятелями: индуистом-националистом из «Прощального вздоха мавра» и коррумпированным семейством Ганди из «Полночных детей». Даже грандиозный пожар уже был описан в том же «Мавре». Но, в конце концов, иконописцы тоже работали с жестко фиксированным набором образов.

История «Земли под ее ногами» начинается в Бомбее, откуда герои, Ормус Кама и Вина Апсара, отправляются покорять сначала Англию, а затем и весь мир, повторяя тем самым путь своего создателя, который тоже переехал из Бомбея в Великобританию, где к нему пришла всемирная слава. Правда, в отличие от Рушди, Кама и Апсара покорили мир не буквой, но звуком — своих героев писатель сделал прославленными рок-певцами. Роман насыщен рок-музыкой, которую Рушди хорошо знает, что называется, из первых рук: как писал Илья Кормильцев, в шестидесятые писатель «сам скитался по лондонским сквотам, «клубился» в культовых местах вроде лондонского андеграундного клуба «UFO», ночевал на втором этаже психоделического бутика «Granny Takes A Trip», где его пути пересекались с путями Эрика Клаптона, Брайана Джонса и других «легенд британского рока». В общем, знающий читатель легко подберет саундтрек едва ли не к каждой главе романа.

Однако «Земля под ее ногами» - не только «альтернативная история рок-музыки», как назвал роман кто-то из критиков. Это еще и пример блестящей интеллектуальной игры. Читателю приходится быть начеку, чтобы не купиться на авторские разводки вроде этой:

Это книги известных американских писателей, «Карновский» Натана Цукермана, научная фантастика Килгора Траута, пьеса «Фон Тренк» Чарли Ситрина, поэзия Джона Шейда. Есть и европейцы: Дедалус, Мацерат, единственный и неповторимый «Дон Кихот» Пьера Менара, «Заводной апельсин» Ф. Александера.
Вынужден признать, что автор этих строк почуял подвох, только дойдя до «Дон Кихота». Ибо в действительности никого из этих «писателей» в природе не существует, все они — вымышленные персонажи книг Филипа Рота, Курта Воннегута, Сола Беллоу, Владимира Набокова и т.д.

Действие романа то и дело переходит из нашей вселенной в параллельную, где история развивалась несколько иначе, чем в нашей: «Yesterday» сочиняет не Джон Леннон, а главный герой романа Ормус Кама, Кеннеди и Уорхол выживают после покушений, Никсон не становится президентом. Но при этом вселенные так похожи, что читатель должен не терять бдительности, чтобы отслеживать, где заканчивается наша реальность и начинается альтернативная.

Помимо Ормуса Кама и Вины Апсара, в романе (точнее, в первой его части) есть еще один если не главный, то любимый герой — родной город Рушди Бомбей. Нет, не нынешний Мумбай, печально известный преимущественно благодаря терактам и индо-мусульманской розни, но тот Бомбей, каким помнит его писатель: центр британской колониальной культуры, где представители разных национальностей и конфессий мирно уживались бок о бок друг с другом, выясняя отношения лишь на спортивных площадках:

В том году обычный турнир по крикету между командами местных британцев, индусов, мусульман и парсов превратился в пятикомандный. Сэру Дарию довелось выступать за команду парсов против новых ребят — «Остальных»: сборной бомбейских христиан, англоиндийцев и евреев… Мистер Арон Абтахам, первый боулер из команды «Остальных», посылал такие мячи, что сэру Дарию удалось выдержать три первых подачи.
Еврейскому читателю этот Бомбей может напомнить другой город – Одессу Владимира Жаботинского, которую тот навсегда покинул еще в молодости и о которой тосковал потом всю жизнь.

У людей, говорят, самое это имя Одесса — вроде как потешный анекдот. Я за это, собственно говоря, не в обиде: конечно, очень уж открывать им свою тоску не стоит, но за смешливое отношение к моей родине я не в обиде. Может быть, вправду смешной был город; может быть, оттого смешной, что сам так охотно смеялся. Десять племен рядом, и все какие, на подбор, живописные племена, одно курьезнее другого: начали с того, что смеялись друг над другом, а потом научились смеяться и над собою, и надо всем на свете, даже над тем, что болит, и даже над тем, что любимо. Постепенно стерли друг о дружку свои обычаи, отучились принимать чересчур всерьез свои собственные алтари, постепенно вникли в одну важную тайну мира сего: что твоя святыня у соседа чепуха, а ведь сосед тоже не вор и не бродяга; может быть, он прав, а может быть и нет, убиваться не стоит.
Не знаю, существовал ли когда-нибудь такой Бомбей в нашей, а не в параллельной вселенной. По крайней мере, такой Одессы в нашей реальности точно не было – к примеру, первые еврейские погромы начались в этом городе на десятилетия раньше, чем во всей России. Но факт погрома несколько не вписывается в картину, нарисованную Жаботинским, — настолько же, насколько исторический Бомбей может отличаться от Бомбея Рушди.

Однако даже вымысел о таком идеальном городе — вещь в раздираемом враждой мире необходимая. Не как замена истории, но как надежда на то, что, может быть, когда-нибудь он все-таки переместится из параллельной реальности в нашу.

И другие фантомные боли:

Закон противоречия сильнее законов гармонии
Колючая проволока молчания
Светящиеся буквы за твоей спиной