Составленный самим автором сборник рассказов «Страсти» впервые был издан в Англии в 1976 году, и с тех пор неоднократно переиздавался - в том числе, в России. Кстати, Зингер сам участвовал в процессе перевода своих произведений на английский. Так что даже при «второй перегонке» русскоязычный читатель сможет уловить особенности стиля.
Рассказы – популярный в наше суетное время, позволяющее читать лишь урывками, жанр. Однако популярность именно этого сборника объясняется не только краткостью формы, но и удачно простроенной внутренней драматургией повествования. Сборник начинается со скорби по Холокосту и печали о рассеянии по земле народа, говорившего на идише. Так сразу обозначается контекст, в котором придется существовать читателю: национальная замкнутость, местечковый колорит, обратный путь от ассимиляции к ортодоксальности и строгой религиозной морали. Кончается же книга возвращением к Богу Авраама, Исаака и Иакова, но – к Богу веселому. Между этими двумя событиями происходит много сверхъестественного и простого: чудеса пополам с бытом, любовь в замесе с грехом и предательством, стыд, недоказуемые явления привидений или знамения. Из цепочки рассказов составляется одна большая, неназываемая, как имя Б-га, мысль – не высказанная словами, но понятная чувствам и почти осязаемая.
По склонности к сверхъестественному Зингера (миннезингера?) можно сравнить с Павичем, по бытописанию еврейско-польской провинции – с Шукшиным, который тоже воспевал ушедшую деревню и искал смысл в возвращении к корням, народному, исконной вере. Местечковый колорит, иудаизм, словечки и термины – все это создает ощущение замкнутого пространства, нарочно воздвигнутых рамок, словно писатель смотрит на жизнь сквозь дырку в стене дровяного сарая – и, в результате, получает персональную камеру-обскуру, весь мир с его пестрыми красками. Национальное так четко обозначено, что переходит в общечеловеческое. Поэтому неподготовленный читатель, ни разу в жизни не открывавший Торы и даже смутно представляющий себе, как она выглядит, почерпнет из книг Зингера не меньше, чем читатель, оснащенный знанием еврейской культуры и иудаизма.
Читая Зингера, испытываешь те же ощущения, что и при чтении Ветхого Завета: ужас, протест, страх перед мировым законом, и одновременно – согласие и приятие. Очарование простой жизни предков и близость неба. Но главное – ощущение молодости материи, начала жизни, её наивности и суровости, красоты и жестокости, природного буйства. Неудивительно, что в книгах Зингера так много... нет, не секса, поскольку секс в современном словаре обозначает нечто техническое, а мощного либидо, яростного желания, любовной схватки мужского и женского начал. Наличие подобной страсти может в равной мере привести и к разврату, и к святости, но не имея этой силы, не сделаешь ничего.
