Сегодня для большинства образованных христиан и иудеев едва ли новость, что Иисус жил и умер евреем. И хотя исторический Иисус, как всегда, бежит определений, его образ стал для евреев доступнее. Отчетливый спад христианского антисемитизма в наши дни позволяет свободнее обсуждать сложную и извилистую историю отношения евреев к церкви и к самому ее основателю и центральной фигуре ее учения. А именно, к Христу.
За последние пять лет вышла целая библиотека книг на эту тему, написанных евреями. В названиях — весь спектр оценок: от «Непонятого еврея» до «От бунтовщика до раввина». В 2007 году христианский исследователь Петер Шэфер опубликовал довольно неоднозначную работу о месте Иисуса в Талмуде. Новейшее пополнение этой полки — сборник статей под редакцией Зева Гарбера «Еврейский Иисус: откровение, размышление, переосмысление».
Вошедшие в сборник работы весьма разнообразны. Первый раздел — «Размышления о еврейском Иисусе» — в первую очередь очерчивает исторические отношения Христа с еврейскими общинами того времени и восприятие его учения евреями, жившими в его дни и вскоре после его смерти.
Второй раздел — «Реакция на еврейского Иисуса» — дает взглянуть на долгую историю еврейских взглядов на Христа и христианство, а также христианского отношения к иудаизму. Что и говорить, отношения эти резко противоречат тому, что пытается доказать Гарбер. За много веков христианского гнета и еврейского культурного сопротивления «диалог» этот принял форму полемики и прений, в которых каждая сторона карикатурно высмеивала верования оппонента. Юджин Фишер, чья статья завершает раздел, предполагает, что подобные карикатуры, порожденные не только невежеством, но и враждебностью, и в сегодняшних более благоприятных обстоятельствах никуда не делись.
Фишер ранее писал о неверных христианских представлениях об иудаизме, а теперь обращается к неверным еврейским представлениям о Христе, христианстве и иудео-христианских взаимоотношениях на протяжении веков. Отмечая, что католическое образование в еврейских вопросах претерпело радикальные изменения после Второго Ватиканского собора, он призывает и еврейских педагогов освещать христианскую тематику. В еврейских школах так мало внимания уделяется христианству, утверждает Фишер, что «многие евреи в этой стране постигают, как им кажется, христианство через СМИ, либо через байки, пришедшие из штетла».
Непосредственнее всего к программе Гарбера относится третий раздел книги — «Учение, диалог, переосмысление: современные взгляды на еврейского Иисуса». С еврейской точки зрения, самые интересные статьи написали Леонард Джейкобс и Шауль Магид — о еврейских попытках преодолеть разрыв с христианством, признав Иисуса законным и важным персонажем еврейской традиции. Как отмечает Магид, попытки эти начались в конце XIX — начале ХХ века, когда либеральные евреи стали искать какую-то общую почву с либеральными протестантами, выставляя Христа как парадигму этики иудаизма. Такое понимание имело смысл для еврейских реформаторов, разделявших Иисусову критику современной ему иудейской ортодоксии, и хорошо вписывалось в американский ландшафт, в котором доминировали либеральные протестанты, особенно унитарии, считавшие Иисуса прежде всего учителем этики.
В сегодняшней культурной среде, где даже либеральный иудаизм вполне разнообразен, а евангелическое христианство на подъеме, некоторые еврейские мыслители предпочитают разбираться с мессианскими и христологическими аспектами образа Христа. Иц Гринберг, к примеру, предложил рассматривать Христа как «несостоятельного мессию», причем «несостоятельный» здесь используется не в оскорбительном смысле, а как указание на то, что искупительная работа Иисуса не была завершена. Согласно этому взгляду, Христос занимает свое место среди множества еврейских вождей, которым не удалось выполнить свои миссии, включая Моисея, Иеремию и Бар Кохбу, руководителя еврейского антиримского восстания во II в. н.э.
Сходный взгляд предлагает Байрон Шерман — он идентифицирует Христа с Машиахом бен Йосефом, вождем, который, по одной из еврейских традиций, должен явиться на землю перед финальным искуплением Машиахом бен Давидом. Залман Шахтер-Шаломи и Дэниэл Мэтт используют другой подход — они предлагают считать Иисуса цадиком — праведником, который, по хасидской традиции, воплощает собой божественное. Сродни тому, как Гринберг и Шерман считают Иисуса мессией, но не главным и единственным Мессией, Шахтер-Шаломи и Мэтт принимают возможность того, что Христос был некой инкарнацией божества, но не считают это явление уникальным, каковым его видит христианское учение.
Само собой, можно доказывать, что подобные верования вовсе не чужды традиционному раввинистическому иудаизму. Однако трудно представить, что еврейское сообщество широко примет их в обозримом будущем и сделает из них шаткую основу для подлинного религиозного диалога. Более того, поскольку никто из еврейских мыслителей, цитируемых в статьях сборника, не принимает основные христианские догматы о воскресении и полной божественности Иисуса, пропасть между общепринятыми еврейскими и христианскими взглядами на Христа остается довольно широкой.
Это не значит, что искренний, уважительный и продуктивный межконфессиональный диалог есть цель недостижимая. Напротив, само понятие межконфессионального диалога предполагает существование религиозных различий — зачастую фундаментальных и непримиримых. И даже с учетом этих различий еще можно найти общий язык. Для христиан размышления о еврейской идентичности воплощенного Христа могут стать основанием для диалога с живым еврейским сообществом сегодняшнего дня. Для евреев же попытки понимать и уважать христианские взгляды на Иисуса — не обязательно при этом их разделять — могут оказаться более плодотворными, нежели старания его присвоить.
Источник: Jewish Ideas Daily. Ева Левави Файнштейн — стипендиат-исследователь Гарвардского университета, факультет ближневосточных языков и цивилизаций.
