Предки большинства американских евреев проживали в черте оседлости — на территории, откуда русское царское правительство евреев не выпускало. Она тянулась от Черного моря до Балтийского. В новой книге Натаниэла Дейча «Еврейский темный материк» (так регион называл историк Семен Дубнов) рассказывается об одной попытке нанести эту территорию на карту — Еврейской этнографической экспедиции 1912–1914 годов. Нынешние американские евреи знают об этом канувшем в прошлое мире только по рассказам предков, по книгам Шолом-Алейхема или Исаака Башевиса Зингера. Книга Дейча наполняет сей мир едким запахом мокрой шерсти и печного дыма.
Шлойме-Занвл (Соломон) Раппопорт, собравший и возглавивший экспедицию, родился в Витебской губернии в 1863 году, а совершеннолетия достиг в ту пору, когда еврейские интеллектуалы вели ожесточенные идеологические споры. Сторонники социализма, бундизма, коммунизма, еврейской автономии и сионизма бились не на жизнь, а на смерть. Раппопорт принял сторону Хаскалы — еврейского Просвещения, — однако вскоре вообще отринул иудаизм. Встав на позиции русского популизма — народничества, — он ушел к крестьянам, недавно сбросившим иго крепостничества, и поселился среди них как истинный революционер. Он был убежден, что евреи — это не народ, а «паразитический класс» эксплуататоров. В 1892 году он скрылся от царской полиции, обосновался в Париже и начал писать под псевдонимом «Ан-ский».
После революции 1905 года Ан-ский вернулся в Россию, и его отношение к иудаизму и евреям смягчилось. Он уже был известен как идишский писатель и фольклорист (всемирную славу ему впоследствии принесет пьеса «Диббук»). В 1911 году при поддержке богатого мецената Ан-ский собрал группу фольклористов, музыковедов и фотографов — так возникла «этнографическая» экспедиция по черте оседлости, из которой и сам он был родом. Группа активно работала три года: были собраны тысячи фотографий, народных сказок, музыкальных записей, предметов культа и пинкасим — общинных книг.
Научной целью Ан-ского было не только зафиксировать мир на пороге больших перемен, но и подвигнуть русских к принятию евреев как народа и разбудить еврейское самосознание, в котором воедино сойдутся современность и самобытное творчество. Как отмечает Дейч, Хаим Нахман Бялик считал, что «в национальном сознании культура в ее всестороннем и общечеловеческом смысле ныне превалирует над “Торой”». Сходным же образом, целью Ан-ского было утверждение не больше и не меньше, чем «Устной Торы», — т.е. создание всеохватывающего полотна еврейской народной жизни, в котором выявятся существенные черты еврейских души и сердца, а для евреев, не принадлежащих к интеллектуальной элите, «Устная Тора» дополнит, если не заменит, Тору письменную, ставшую уделом этой самой элиты.
Семен Акимович Ан-скийКнига Дейча преимущественно посвящена одной огромной части работы Ан-ского, оставшейся незавершенной: «Еврейской этнографической программе», анкете, состоявшей из 2087 вопросов. От первого: «Какие есть верования касаемо человеческой души до того, как она войдет в тело?» — до последнего: «Какая жизнь настанет после оживления мертвых?» — этот вопросник представляет собой тщательно структурированный путеводитель по жизни и верованиям штетла. Дейч сопровождает вопросы цитатами из еврейских классических источников, современных академических трудов и интервью с современными хасидами.
Вопросы эти охватывают темы и предметы, по большей части не затронутые в литературе. Каждый заслуживает отдельного рассказа. Дают ли жениху и невесте плецеле с кофе? Как относятся к рождению двойни? Кладут ли в пупок усопшего хлеб с солью? Вопросы Ан-ского — это больше двух тысяч узлов одного повествования, растянувшегося от зачатия до смерти. В нем не хватает лишь персонажей и диалогов, а иначе бы оно ожило.
Осознавая, что этот мир уходит в прошлое, Ан-ский формулировал свои вопросы так: «До сих пор ли верят, что…» или «Известен ли вам старый обычай, по которому…» Тем самым, это не просто вопросы — это утверждения. Ответы так и не были получены. Первая мировая война и революция насильственно закрыли проект. Ан-ский бежал из России в 1918 году и в 57 лет умер в Варшаве. Его архивы разметало по миру, о них почти забыли, и только в 1980–90-х годах вспомнили. Однако, как отмечает Дейч, Ан-ский создал «собственную генизу народных традиций восточноевропейского еврейства и тем самым помог их сохранению в те времена, когда многие его современники, образно говоря, эти традиции хоронили». Можно поспорить, однако «Устная Тора» Ан-ского — память о еврейской культуре — соревнуется с традиционной Торой в «подлинности» видения жизни штетла.
Зная то, что известно о последовавшем уничтожении этого мира, новые поколения романтизировали его и всячески сглаживали его края. Такие исследования, как «Жизнь — с народом», изображали идеальный штетл, а Шолом-Алейхем и Зингер наполняли его благочестием, мудростью и поющими молочниками. Вопросник Ан-ского ставит под сомнение подобную ностальгию и подобную сентиментальность. Действительно ли наши восточноевропейские предки так боялись, что их утащат бесы? И не ходили в обуви усопшего, чтобы не наступить ненароком ему на голову? Вопросник Ан-ского сам собой отвечает на такие вопросы. То был обнищавший, суеверный и хрупкий мир — именно поэтому величайшие умы рано или поздно обращались от него к нерелигиозным идеям. Те, кто мог уехать в Америку, уезжали в Америку. Их потомки выжили.
Циклы повторных открытий принесли нам целую огромную науку. Сюда входят и этнографические работы самого Ан-ского — их потихоньку выковыривают из постсоветских музеев. Но ближе ли мы к пониманию? Молодые европейцы слагают панегирики призракам убиенных евреев. Американским евреям есть из кого выбирать — тут и необундисты, и идишисты, и прочие. Для них прошлое — накрытый стол, будто миры наших предков можно брать по желанию. А на самом деле? Тщательное и обоснованное оживление «Устной Торы» Ан-ского в книге Дейча напоминает нам, что реальность была если не прекраснее, то намного сложнее. Наши личные отношения и эмоциональные связи с этим прошлым следует тщательно откалибровать заново. А заодно с ними — и наше чувство утраты.
Источник: Jewish Ideas Daily. Алекс Йоффе — научный сотрудник Института еврейских и общинных исследований.
И еще Ан-ский и фольклор:
