Пять дней в пыли могут уподобиться сорока годам хождения по пустыне, если ты — новый репатриант и чувствуешь, что Израиль намеренно испытывает твой дух на прочность. Редактор «Букника» Маруся Вуль, месяц назад переехавшая в Тель-Авив, — о философском смысле непривычного климата.

Разрушение границ, доброжелательные люди и человечные чиновники: неделю назад редактор «Букника» Маруся Вуль переехала из Москвы в Тель-Авив и теперь (на правах резидента) будет рассказывать о процессе абсорбции.

Что ты увозишь с собой, переезжая в другую страну? О жизни нового репатрианта в Израиле и о том, сколько интересного можно узнать о себе, сменив привычные декорации — в колонке Михаила Калужского.

Что общего у ювелирного отделения израильского колледжа и московского филфака, а также в какой ситуации слова «лобзик» и «кисть размытия» запоминаешь быстрее, чем слово «отстой»: Катя Рабей поступила в колледж Шенкар и в своей колонке описывает, как изучение ювелирного ремесла сочетается с изучением иврита методом полного погружения.

Катя Рабей закончила историко-филологический факультет РГГУ в Москве, репатриировалась в Израиль, начала учиться специальности «дизайн ювелирных украшений» и рассказывает о своих впечатлениях от первой учебной недели.

В Москве крыши считаются особым хипповским шиком; в Тель-Авиве они могут заменить собой сад, танцплощадку, клуб, кафе, концертный зал, кинотеатр, спортзал и фотостудию. Катя Рабей – про московские крыши, а также про кубинцев и Фиделя.

Один мой знакомый, приехавший сюда в начале 90-х, говорит: «Знаешь, вот уже двадцать лет здесь живу, а все равно каждый день, когда выхожу на улицу, первая мысль — что я на каникулах».

А ведь есть еще целые улицы товаров для художников и улицы с зеркалами, не говоря уж об Алленби, где через дверь торгуют «стопроцентно легальными заменителями галлюциногенных грибов» или перекупают золото.

Я была уверена, что Саша знает то, чего не знают остальные. Я подумала, что он расшифровал секретное послание в Торе, где сказано, что все женщины, к 2030 году не вышедшие замуж за еврея, умрут с кишками наружу или что-то в этом роде.

В соседних офисах работали два ортодоксальных еврея разных направлений, и на Пурим они переоделись друг в друга. Для стороннего наблюдателя разница была примерно такая же, как если бы офтальмолог нарядился терапевтом, но сами ортодоксы весь день страшно веселились при виде друг друга.

Учительница предлагает закончить фразу: «Йоси — холостяк. Друзья Йоси советуют ему...»
«Пойти в клуб», — говорит Каролин.
«Зарегистрироваться на сайте знакомств», — предлагает Оксана.
«Помолиться», — отвечает новенький, американец Стив.

Вначале в классе была одна финка, одна американка, одна армянка, шесть французов и девять русских (включая меня). С каждым следующим днем число французов почему-то росло, а число русских убывало.

Если днем к Маше приходят бодрые ивритоговорящие люди и дети, то после захода солнца настает время русских старше тридцати — они выползают с работы и бредут на улицу Эйлат мять глину.

Я знаю, есть мнение, что стрит-арт — зло и признак неблагополучия. Но закрашивать таких, как мои Пластырник и Обезьянкер, — это как раз вандализм и есть. Хорошо, что в Тель-Авиве так никто не делает.

Я чувствовала себя умственно отсталой, которая не может понять четырехлетнего ребенка. С помощью родителей Наоми мне удалось обогатить свой словарь еще несколькими выражениями на иврите: «Я — Винни Пух», «Я — гном» и «Это он».

«Мы думали, из Москвы уже все, кто могли, приехали, — сказала нам женщина в министерстве абсорбции, куда мы пошли на третий день после прилета. — Хотя вот недавно Винокур с женой репатриировались», — добавила она с гордостью, немного подумав.