Когда мне было десять лет, мы с мамой летали в Нью-Йорк в гости к друзьям моей бабушки — они на тот момент уже лет пятнадцать жили в Бруклине. Их младшему сыну Саше тогда было около тридцати, и он на месяц стал моим лучшим другом, несмотря на то, что в ту поездку я постоянно находилась в окружении сверстников. Саша играл со мной в «Людей в черном», пулялся разноцветным жидким серпантином, который мгновенно схватывался на одежде и волосах, обсуждал самые насущные вопросы (действительно ли существует правительственный заговор с целью скрыть присутствие на Земле инопланетян, как научил меня сериал «Секретные материалы»?). В новогоднюю ночь — с 99-го на 2000-й — он повел меня на крышу смотреть, как люди пускают фейерверки, а поезда в полночь останавливаются и оглушительно гудят. Я, признаюсь, тайком лелеяла мысль, что лет через десять я вернусь и Саша, может быть, на мне женится. Но уже через пару лет Саша, бывший — я забыла сказать — религиозным евреем, уехал от родителей в Иерусалим, где с помощью раввина буквально за несколько месяцев нашел себе жену.

В 2010-м мы с мамой поехали в родственный тур по Израилю, в рамках которого посетили и Иерусалим. С Сашей (теперь Элиягу) мы встретились примерно на час, в его обеденный перерыв — он работал программистом в не очень большом офисе, все свободные поверхности которого были заняты книгами и дисками с религиозной литературой. Сашина кипа, которую я помнила по Нью-Йорку, распространилась на всё его тело и превратилась в настоящее хасидское одеяние. Он говорил в основном с мамой, обсуждал Нью-Йорк, Израиль, родителей, детей (у него на тот момент уже было пятеро сыновей), работу. Через час обеденный перерыв кончился, и мы пошли с мамой на улицу Бен-Йегуда есть фроузен йогурт.

Не успели мы отойти с только что купленным йогуртом от лавки, как у мамы зазвонил телефон. Звонил Саша и просил немедленно передать трубку мне. «Катя, — сказал он, — я должен сказать тебе очень важную вещь, слушай внимательно. Выходи замуж только за еврея, поняла?» — «Да я как-то и так вроде бы...» — промямлила я (на тот момент у меня был бойфренд, вполне себе Рабинович, так что Сашина просьба казалась мне уже выполненной). «Нет-нет, сейчас можешь делать что хочешь, но когда будешь выходить замуж, выходи ТОЛЬКО за еврея, только; понимаешь?» — «Ну хорошо-хорошо», — сказала я, немного испугавшись, и повесила трубку. Этот внезапный разговор возымел на меня какое-то гипнотическое действие. Саша говорил с такой истерической уверенностью, с какой в голливудских блокбастерах кричат: «Нет времени объяснять, уходим отсюда!» — и как только герои покидают здание, за их спинами гремит взрыв. Я была уверена, что Саша что-то знает, чего не знают остальные. Я подумала, что он расшифровал секретное послание в Торе, где сказано, что все женщины, к 2030 году не вышедшие замуж за еврея, умрут с кишками наружу или что-то в этом роде. И еще некоторое время я всем с апломбом заявляла: что бы там ни было, а замуж выйду только за еврея. На этой почве я однажды сильно поссорилась с одним своим другом — он тогда жил в Италии и испытывал обострение мультикультурализма, и мои проповеди на тему «кровь — не вода» встречал с понятной брезгливостью.

Избавление от этих мыслей произошло совсем недавно и совершенно неожиданным образом. Моя одногруппница по ульпану, любительница клубной жизни и блестящих украшения итальянка Кристина, в какой-то момент пожаловалась мне: «В Риме мужика не найдешь, вечно одни и те же лица». Услышав такую характеристику итальянской столицы с почти трехмиллионным населением, я была несколько ошарашена: «Одни и те же лица? В Риме?!» — «Ну да, нас мало», — искренне посетовала Кристина. «Кого — нас?» — спросила я, начиная понимать. Действительно, странно ожидать, что Кристина выйдет замуж за первого встречного римлянина. Везде же свои круги, прослойки, тусовки, гопники южного Тор Белла Монака, скинхеды, люди, считающие Муссолини «эффективным менеджером», воры в законе и городские сумасшедшие. «Ну нас, — сказала Кристина, — нас, евреев. Мне нееврей не нужен, понятно». И тут-то я, как говорят, отведала собственной пилюли. А заодно поняла, что за четыре года, которые прошли с момента неожиданного Сашиного звонка, я постепенно перестала думать, что кровь — не вода. Если Саша действительно расшифровал секретный код, то с такими идеями я в 2030 году сильно рискую. Но теперь мне почему-то кажется, будто есть что-то другое, что не вода. Что именно — я еще не решила.