Читаю «Книгу скитаний» Паустовского. В 1923 году Паустовский подрабатывает и, как бы сейчас сказали, тусуется в газетах «Гудок» и «На вахте». В «Гудке» есть знаменитая сатирическая «Четвертая полоса», где работают Шкловский, Булгаков, Ильф и Петров, Олеша, Катаев… Но бесспорный авторитет для всех – Бабель. И вот он застает Паустовского в столовой за написанием очерка и, хотя автор пытается спрятать рукопись, берет ее и читает:
«Он взял рукопись, близоруко поднес к глазам и прочел вслух первую фразу: «Вам, между прочим, не кажется, что этот закат освещает отдаленные горы, как лампа?»
Когда он читал, у меня от смущения похолодела спина.
- Это Батум? – спросил Бабель. – Да, конечно, милый Батум. Раздавленные мандарины на булыжнике и пение водосточных труб… Это у вас есть? Или будет?
Этого у меня в рассказе не было, но я от смущения сказал, что будет.
Бабель собрал в уголках глаз множество мелких морщинок и весело посмотрел на меня.
- Будет? – переспросил он. – Напрасно.
Я растерялся.
- Напрасно! - повторил он. – По-моему, в таком деле не стоит доверять чужому глазу. У вас свой глаз. Я ему верю и потому не позаимствую у вас ни запятой. Зачем вам рассказы с чужим привкусом. Мы слишком любим привкусы, особенно западные. У вас привкус Конрада, у меня – Мопассана. Но мы ведь не Конрады и не Мопассаны. Да, кстати, в первой фразе у вас три лишних слова.
- Какие? – спросил я. – Покажите!
Бабель вынул карандаш и твердо вычеркнул слова «между прочим», «этот» (закат) и «отдаленные» (горы). После этого он прочел исправленную первую фразу: «Вам не кажется, что закат освещает горы, как лампа?»
Вам не кажется, что, в сущности, не важно, улучшил ли Бабель Паустовского или нет, но сердце замирает при мысли о том, как они тогда жили? В бедности на грани нищеты (Паустовский рассказывает, как ходил собирать окурки, чтобы вытрясти из них табак и набить самокрутки), в пугающе интересное время. Нестабильность, неустроенность, неизвестность. Единственная настоящая реальность – буквы и слова русского языка.
- Если хотите писать, то привяжите себя ремнями к письменному столу.
- У меня нет письменного стола.
- Тогда к кухонному!
Они там были очень счастливы. Паустовский кручинится, что многие не успели написать то, что могли бы. Огромное количество устных импровизаций (то есть шуток и баек) пропало. Он уже знает, что пропали и некоторые авторы импровизаций. Бабель был расстрелян в 1940 году по обвинению в антисоветской заговорщической террористической деятельности и шпионаже. При аресте у него изъяли множество рукописей. Но в 20-х годах он счастлив. Он занят важными вопросами. Вычеркнуть три слова или оставить - безусловно очень важный вопрос.
