Последние еврейские новости проходят все больше по судебному ведомству. Не успели высохнуть чернила на очередном судебном решении о библиотеке Шнеерсона, как в тель-авивский суд обратился известный олигарх Аркадий Гайдамак, пожелавший взыскать миллион долларов с главного раввина России Берла Лазара, виновного, по словам истца, в «сокрытии, уничтожении или потере соглашения о партнерстве Гайдамака с Львом Леваевым при непонятных обстоятельствах, вызывающих подозрения в халатности или злом умысле».
В том, что два почтенных еврейских бизнесмена вели дела через раввина, ничего неожиданного нет — до эпохи эмансипации подобная практика была повсеместной. Во-первых, галаха запрещала обращаться в нееврейские судебные инстанции (хотя этот запрет соблюдался не всеми и не всегда); во-вторых, во многих странах еврейское правосудие было менее бюрократизированным и гораздо менее коррумпированным, чем местное нееврейское: раввины, в большинстве своем, не брали взяток, и выносили решение в тот же день и без волокиты. Так что картину, описанную в «Семье Машбер» Дер Нистера, можно было наблюдать в любом местечке:
Пока помещики веселятся, купцы, приехавшие покупать и продавать, посредничать и заключать сделки, заняты по горло. В ярмарочные дни они наскоро кончают молитву и редко заглядывают в священные книги. Это относится даже к раввинам, у которых в такое время тоже немало дел. Ежедневно приходится утверждать множество торговых сделок, решать споры, умиротворять стороны. Вот, к примеру, виднейший в городе раввин реб Дуди. К нему обращаются купцы с самыми затяжными, запутанными тяжбами.
Обращение к раввину для разрешения деловых конфликтов далеко не всегда свидетельствовало о благочестии истца и ответчика. Едва ли не дольше всего эта практика сохранялась в еврейском преступном сообществе, остававшемся до Второй мировой войны вполне традиционным; в Польше, Турции, Аргентине и США у воров и сутенеров были свои синагоги и погребальные братства. По результатам таких разбирательств даже писали респонсы. Например, о том, как посыльный потерял деньги, с которыми один еврейский «босс» направил его к другому, и раввин скрупулезно выяснял, в каком кармане брюк тот нес деньги, переднем или заднем, и был ли карман застегнут на пуговичку — словом, имела ли место, с точки зрения галахи, преступная халатность.
В общем, нам бы порадоваться, что российский еврейский ренессанс затронул и деловую сферу. Но во-первых, о возрождении еврейских традиций хочется узнавать не из судебной хроники. А во-вторых, случаев, когда подобные разбирательства заканчивались исками против раввинов, еврейской традиции, кажется, не известны.
