Для своей новой книги Натан Щаранский так и не смог найти подходящего русского термина, а потому предпочел пользоваться английским identity, который показался ему точнее русских «идентичности» или «самосознания»:
Identity сложно перевести одним словом. Это понятие охватывает культурные, религиозные, национальные особенности той или иной группы, отличающие ее от другой. Это связь отдельного человека с историей, традицией и корнями, чувство солидарности со своей общиной.
По словам Щаранского, ценность идентичности он осознал, отбывая срок по обвинению в измене и шпионаже, приговоренный к 13 годам лишения свободы в 1978 году. Познакомившись в тюрьме с заключенными самых разных взглядов, от анархистов до монархистов, он пришел к выводу, что именно националисты и верующие чаще всего оказывались наиболее стойкими, убежденными противниками режима: у них был некий внутренний стержень, дававший силы противостоять системе.
Эта борьба против КГБ требовала огромных душевных сил, и все мы понимали, что силами этими обладают в первую очередь люди, защищенные своей identity – национальной, религиозной, этнической. Чем сильнее каждый из нас в этих своих различиях, верованиях и принципах, чем крепче его собственная identity, тем больше шансов на то, что совместно нам удастся противостоять КГБ, оставаться сильными и сопротивляться злу.
Европейские страны пытались справляться по-разному. Англия и Голландия выбрали мультикультурность, в которой любой образ жизни заслуживает одинакового уважения. Однако на практике, утверждает Щаранский, и англичане, и голландцы, терзаемые чувством вины за колониальное прошлое, уважают любой образ жизни, кроме собственного. В итоге в этих странах люди оказались удивительно терпимы к обычаям, решительно несовместимыми с европейскими представлениями о достоинстве и свободе: бесправию женщин, убийствам ради чести семьи (предпочитая считать их обычной уголовщиной), женскому обрезанию...
Оценки специалистов говорят о том, что под угрозой генитальных обрезаний в Европе находятся около 22 тысяч девушек, в то время как 279 500 уже прошли эту унизительную и опасную операцию. В одной лишь Англии каждый год этой операции подвергаются от 3 000 до 4 000 тысяч девушек.&&
Если англичане и голландцы пренебрегли своей идентичностью, то Франция ударилась в другую крайность, попытавшись насильно подавить самобытность иммигрантов, в частности, запретив школьницам-мусульманкам носить хиджаб. Щаранский оказался среди тех, кто высказывается против таких решений. По его мнению, ничего, кроме ненависти и раздражения, запреты принести не могут:
&&Результатом такой политики является... публичное лицемерие. Французских мусульман заставляют действовать по-одному, в то время как они чувствуют совершенно по-другому. Политика, заставляющая людей прятать свою identity, не выражать ее публично, не способствует укреплению демократии. Каждый, кто хочет выразить свою identity в своем внешнем виде, будет чувствовать себя неудобно и неестественно, если ему будет запрещено это делать. Это недовольство и разочарование с неизбежностью рождает протест по отношению к законам и враждебность к обществу, которое приняло эти законы.
Впрочем, проблемы с интеграцией иммигрантов – не главное. Главную угрозу Западу сегодня представляет радикальный ислам с его сильной «идентичностью», то есть полной уверенностью в истинности своих целей и методов. Для того чтобы ответить на этот вызов, демократический мир, по мнению Щаранского, должен быть не менее убежден в собственных ценностях и идеалах. Однако поскольку собственная идентичность в Европе ослабла, этого не происходит, и исламисты чувствуют себя все увереннее.
Конечно, страшилками об исламской угрозе сегодня никого не удивишь. В России даже вышел роман Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери» – о том, как Европа стала Парижским халифатом, а Нотр-Дам, подобно константинопольской Софии, – соборной мечетью. Однако Щаранский, в отличие от автора «Мечети Парижской Богоматери», антиисламизмом не страдает (его отношение к скандалу вокруг хиджабов во Франции – лучшее тому подтверждение). А главное, если для Чудиновой слово "правозащитник" — ругательство, то Щаранский полагает демократию и права человека лучшей защитой и от радикального ислама, и вообще от любых злоупотреблений понятием «identity» – от национальной нетерпимости и религиозного фанатизма.
В случае необходимости прямого вмешательства следует бороться с давлением, преследованиями, насилием и другими проявлениями дискриминации. Общество должно продемонстрировать свое нежелание мириться с насилием и давлением, а новые граждане должны понять и принять эту норму. Когда возникает непримиримый конфликт между традициями и демократическими нормами, традиции должны уступить: генитальные обрезания или убийства на почве «опороченной семейной чести» должны преследоваться по всей строгости закона, насильственная выдача девочек замуж должна быть запрещена. В то же время нужно понимать, что нет ничего недемократического в ношении хиджаба.
В общем, для того чтобы общество было сильным и свободным, ему, по Щаранскому, одинаково необходимы и прочная групповая identity, и полноценная демократия. И тогда «волк и ягненок будут пастись вместе»: идентичность послужит опорой демократических институтов, придавая нации уверенность в себе и собственных идеалах, а демократия, в свою очередь, охранит права меньшинств, а также защитит человека от возможных злоупотреблений, связанных с национальной или религиозной традицией.
Еще самоидентификация:
Со смертью и ложью
С городами и письмами
С культурой и искусством
