Это раньше у нас ценились лишь мемуары военачальников, народных артистов и других носителей сакрального знания — считалось, что они помнят то, что простому смертному и знать-то не полагается. Но после выхода в свет акунинского проекта «Фото как хокку» стало очевидно, что воспоминания о прожитой жизни обычных людей очень востребованы и читаются взахлеб: оказывается, нас, постсоветских людей, многое объединяет — от абстрактных надежд на светлое будущее до конкретных керосинок на коммунальных кухнях. Оказывается, мы со слезами умиления читаем про наряды чужих мам — потому что у наших были такие же. А Парки прядут и обрывают нить отдельной человеческой жизни в тесном сотрудничестве с музой истории Клио: частное и уникальное становится общенациональным — праздником или трагедией.

Припоминая сугубо бытовые мелочи, смешные эпизоды из детства, моду тех давних лет, когда даже само слово «мода» имело исключительно отрицательные коннотации, авторы мемуаров воссоздают картину частной жизни «маленького человека» в государстве, идеологически отрицающем само понятие частной жизни. В сущности, восполняют пробелы в изучении истории родной страны.

Для успеха у читателей мемуаристу нужно немного: честность, умение не забегать вперед — иначе говоря, не смотреть на прошлое сегодняшними глазами, — хорошая память и легкий слог.

Все это есть в воспоминаниях Черейского — счастливого мальчика из «нетипичной семьи»:

«основных нетипичностей было две: офицерство и еврейство. И офицеры, и евреи составляли среди населения СССР какой-то мелкий процент, а уж сочетание этих двух меньшинств в одной семье было совсем нечастым».

Впрочем, и нетипичной семья была скорее формально, и еврейство лишь слегка осложняло жизнь автора, совершенно ее не омрачая. Словосочетание «маменькин сынок», иронично вынесенное в заголовок книги, для автора вовсе не ругательное: это простая констатация факта, ведь Миша именно что мамин любимый сын. К тому же в Мишиной маме совсем ничего нет от анекдотической еврейской мамаши, стремящейся прожить жизнь если не вместо ребенка, то хотя бы вместе с ним.

Счастливое детство не всегда гарантия дальнейшей успешной полноценной жизни, но почти всегда непременное ее условие. Сама бодрая тональность книжки сообщает нам, что у Миши Черейского было счастливое, очень счастливое детство, то есть это буквально про него пелось в песне:

Детство наше золотое
Все светлее с каждым днем!
Под счастливою звездою
Мы живем в краю родном!

Жизнь между Ленинградом и поселком на Дальнем Востоке, где служил отец, военный радиоинженер, увлекательные поездки к нему вместе с мамой через всю страну в комфортабельных вагонах — при этом автор прекрасно отдает себе отчет в некоторой привилегированности семьи:

«Мои папа и дедушка были кадровыми военными, получали немаленькую зарплату, снабжались продуктами, недоступными для простых людей, были защищены от произвола разной мелкой бюрократии. Благодаря этому мы жили гораздо лучше, чем основная масса советских людей».

Невероятно смешное описание поездки в Китай для укрепления советско-китайской дружбы, правдивый и жесткий портрет маршала Жукова, посещавшего дальневосточную военную часть с инспекцией, узнаваемые детали быта и незнакомая среднему советскому человеку дальневосточная экзотика, специфика жизни в закрытом сообществе военного городка...

Автор этих воспоминаний счастливого советского ребенка вполне обходится без пафоса, с иронией относится к непременному идиотизму казенной советской жизни, умеет обходить острые углы и отважно смотрит в будущее, не сомневаясь, что и во взрослом состоянии сможет сохранить этот веселый оптимизм, свойственный детям из благополучных семей. Семей, где все друг друга любят, считаются с личным пространством и достоинством абсолютно всех членов экипажа, даже не достигших совершеннолетия. Редкая и по нашим временам вещь.