Книга ныне покойного известного кинокритика Мирона Черненко, многие годы возглавлявшего гильдию киноведов и кинокритиков Союза кинематографистов России, специалиста по восточноевропейскому кинематографу, одного из организаторов первого в нашей стране фестиваля еврейских фильмов, посвящена, по сути, тому, чего нет. То есть еврейское кино при советской власти более чем было, но официально его, как и секса, в Советском Союзе не было, научного же его изучения – нет до сих пор… Разбирая более пятисот фильмов более чем за восемьдесят лет, Черненко этот пробел пытается заполнить – страстно, субъективно, дотошно и кропотливо…
Возвращая в историю фильмы самых первых лет СССР буквально из небытия (т.к. зачастую от лент осталось только название и краткая опись в каталоге), Черненко реконструирует и отношение советской власти к еврейскому кино. Назвать его неоднозначным будет, пожалуй, слишком мягко.
Так, официальные фильмы 20-х годов имели буквальный девиз «возлюбите еврея». Этот «протекционистский» подход должен был, по идее партии, демонстрировать, что классовое сознание у евреев побеждает национальное, а сами евреи стройными рядами вливаются в счастливую семью советского народа. И буквально вопреки всему среди этих агиток возникали такие действительно замечательные фильмы, как, например, «Еврейское счастье» А. Грановского по рассказам Шолом-Алейхема с Михоэлсом в главной роли ( субтитры к фильму написал Бабель).
В 30-е годы, после разгона троцкистов, возрастал государственный антисемитизм, который пропагандистские фильмы пытались все-таки не выпячивать, одновременно показывая еврейство как некий пережиток, что-то надуманное и вообще давно несуществующее.
Эта тенденция усиливается в послевоенные годы, когда на экранах впервые появляются такие яркие персонажи, как Бернес, Раневская, Райкин, по определению несущие весь флер еврейского юмора и мироощущения, но на волне государственной «деиудизации» проходящие как некие абстрактные недотепы-«нацмены» или в лучшем случае одесситы…
Анализируя эти процессы (и доводя их буквально до наших дней – исследование заканчивается подробным разбором фильмов конца 90-х годов), Черненко приводит множество сопутствующих фактов – трагических (погибшие или уехавшие кинодеятели), любопытных (Эйзенштейн мог снять «Беню Крика»), смешных (русский крестьянин Лазарь Нашатырь в фильме 30-х годов), абсурдных (одному режиссеру предложили населить бабелевскую Молдаванку – молдаванами), значимых (в фильме 1945 г. Б. Горбатого «Непокоренные» присутствовала та матрица фильмов о Шоа, что встретится после в «Списке Шиндлера» и в «Жизнь прекрасна»)…
Как любое пристрастное и выстраданное всей жизнью, исследование Мирона Черненко не свободно от некоторых неоднозначностей. Имеет ли, например, смысл вводить в киноиудаический канон второстепенные фильмы только потому, что в титрах значатся один или два совершенно проходных персонажа с еврейской фамилией? Стоит ли, с другой стороны, винить Сергея Бондарчука за то, что в экранизируемой им чеховской «Степи» присутствует «отменно омерзительный персонаж» Мойсей Мойсеич? Кроме того, к концу книги начинают слегка утомлять авторские претензии к Шолом-Алейхему, которого Черненко откровенно не любит за «сентиментализм», а также постоянные «запамятовал», «не уверен», «не помню» там, где просится конкретная фактическая отсылка. Впрочем, в последнем виноват и редактор, который пропустил в тексте «С. Зоннтаг» и выражения вроде «парабола о невыносимости еврейского бытия» и «Тодоровский-младший снял истошный всхлип о невозможности любви»…
Что, в свою очередь, говорит о необходимости если не переиздания этой несомненно важной книги после более тщательной редактуры, то о надобности продолжить исследование восемьдесят лет табуированной и просто «не существовавшей» темы киноистории евреев России.
