***
Лето. Жара. Я у бабушки, в деревне. Отправлена на все лето, «на парное молоко». Мне 5 лет. Идем с бабулечкой за ручку, с почты. В руках посылка. Иду, в новых сандалиях, которые мне отчаянно жмут. Но, поскольку их прислала мама, и они прекрасного белого цвета, то я иду, поджимая пальцы, по пыльной дороге и жмурюсь от счастья и боли.

Эля Шахбазова

***
…Год был 1986, а я был мальчик, у которого старший брат обещал стать великим пианистом, а старшая сестра – великой балериной. Ну и меня тоже развивали – не приведи господь: французский, матшкола, шахматы и прочее. Я не дебил, но, ей-богу, не обещал я стать ничем великим, ну хоть убей! В общем, на лето перед шестым классом мой папа составил план, который назывался «Операция "Прорыв"». Решено было посвятить три месяца тестам и экспериментам, а также консультациям со всеми папиными интеллектуальными знакомыми, от поэтов до самбистов, и выяснить, в чем же мальчик все-таки гениален. И тут, слава богу, случилась катастрофа. Ну, нехорошо так говорить, но честно-честно, случилась огромная катастрофа, много людей погибло, и папу вызвали в отдаленные края заниматься последствиями аварии. И родители, рыдая над моей загубленной жизнью, отправили меня к деду с бабкой в село.
В селе я познакомился с Ермошей, молодым сивым мерином, списанным из колхоза за идиотизм: он не то что в упряжке не ходил, а даже ясли свои находил не без труда и все норовил в них поплескаться. Дед не дал Ермошу зарубить и забрал к себе. Господи боже ты мой, какое мы с Ермошей провели лето! И в шахматы я его учил, и французскому, и «японскому» методу умножения в столбик. Ермоша, скажем прямо, в столбик справлялся не очень, но вроде как даже в ясли целиком ложиться перестал, — так, голову положит и утихнет, слушает мой негромкий плюсквамперфект про каких-то летающих мушкетеров, которых я сочинял с утра до ночи. Родителей я не видел три месяца, а когда увидел, только про Ермошу и говорил, после чего они поставили на мне любящий, но однозначный крест и занялись исключительно братом и сестрой, которые в результате стали один – духовным гуру на Бали, а вторая – веб-дизайнером в Северодвинске (оба счастливы, слава богу). Ермошеньки, дружка моего, небось, и на свете-то давным давно нет, а только какое ж у нас, дебилов, было лето! Какое лето!.. Лучшее лето детства.

Mamilov

***
То, что это самое лучшее лето в моей жизни, я пойму 13 лет спустя. На пятую годовщину свадьбы с вожатым моего отряда. А тогда... Тогда это было легко и просто: много детей, много свободы, много веселья. Природа, кормежка и комары прилагались по умолчанию.

Anna Zimina

***
На первых в жизни спортивных сборах. Гоняли нас страшно, но мы были одни! Десятилетние! Без родителей! Лес! Речка! А главное, сборы проходили на территории пионерского лагеря, нас даже кормили в пионерской столовке, но отдельно и на убой, а вокруг строем ходили голодные несчастные пионеры, а мы такие блатные мимо них с банками сгущенки! Короче, я про то лето могу долго говорить, сборы потом каждое лето были, но те первые – это, ребята, было как пить сгущенку из банки на глазах у пионера…

Агата П.

***
Было лето, когда мы сожгли Перл-Харбор. За зиму знакомый мальчик сделал девяносто с чем-то разных корабликов, самолетиков и линкоров — точных копий тех, что участвовали в настоящем сражении. Есть масса подробностей — кто участвовал, кто откуда летел, что делал. Когда настало лето, мы выкопали на берегу в прочном влажном песке географическую модель Перл-Харбора, натаскали туда воды, подвесили лески, чтобы по ним летели самолетики, дождались сумерек и все это торжественно сожгли и взорвали в исторически верной последовательности. Где-то должна быть про это кинопленка — боюсь, правда, что она давно утрачена вместе с камерой и проектором.
А в другой раз — мне было семь или восемь — мы сделали танкер. Он был примерно два метра в длину, не очень подробный, но все, что должно быть у танкера, у него было. Танкер мы оснастили двумя электродвигателями (их взрывать было жалко), а остальные его потроха занимали резервуары, в которые мы залили бензина. Этот танкер был на ниточке, сзади у него была рубка с мачтой, мачта была выключателем. Когда срабатывал выключатель, сначала отстреливалась пенопластовая панелька, на которую мы смонтировали двигатели (их было жалко!), а потом зажигалось все остальное. Мы его метров на триста от берега отпустили, а потом — ну, потянули. Ужасно загрязнили окружающую среду, до сих пор стыдно.

М. Б.

***
Август. Мне 7 лет. Я в прекрасном платье синего цвета в белый горох отправилась с друзьями мальчишками в колхозный сад за яблоками. Кислыми, зелеными, но такими вкусными, потому что тайком и чужие. Пиршество длилось, пока не прибежал сторож, который кричал, что щас стрелять будет. Мы кинулись врассыпную. Я полезла через забор и зацепилась подолом своего платьюшка. Треск заглушил мой визг. Забор я все-таки миновала, и сторож никого не поймал. А дома я зашила платье черными нитками через край и, красиво сложив, засунула в комод. Потом бабушка нашла это платье... и научила меня шить на швейной машине Зингер :)

Marina Belova

***
Меня — семилетнюю, вечно болезную, страдающую бронхиальной астмой и чем-то еще, беловато-синюшную худощавую городскую девочку — отправили в «лесную школу» — специальный подмосковный санаторий «с элементами обучения». Опыт пребывания в коллективе у меня был минимальный, т.к. ранее я была «несадовским» ребенком, а из первого класса школы ушла после пары месяцев обучения, сообщив родителям, что «там все тупые, и мне с ними скучно». В санатории были какие-то строгие порядки, карантины и т.п., посещения родителей были строго ограничены; меня передали воспитателю с чемоданом идеально выглаженных и разложенных по комплектам маркированных вещей и ворота за мной захлопнулись, оставив снаружи перепуганную маму.

А я впервые в жизни попала в мир без надзора (почти) и полной вседозволенности (почти). Я не была там «больным ребенком» (там все были больные), никто не заставлял есть (набегавшись за день на свежем воздухе, мы сметали все, что было на столе), почти каждый день мы ходили гулять в лес, на реку, играли в какие-то ранее неизвестные мне игры огромной разновозрастной толпой. «Элементы обучения», если и имели место (в мае еще шел учебный год), то совершенно мне не запомнились, так же, как и редкие лечебные процедуры. Всю одежду у нас «национализировали», рассортировали по большим общим мешкам (все футболки вместе, все колготки, все брюки и т.п.), и из этих мешков выдавали случайным образом по мере загрязнения/необходимости.

Приехавшая в положенное время навестить меня мама вспоминала, что увидела пугающе грязную дочь, одетую ВО ВСЕ ЧУЖОЕ (это был шок для моей педантичной маман), но с огромным ярким румянцем во всю грязно-загорелую щеку, какового у меня не было вообще никогда и быть по определению не могло. Ребенок при этом выглядел абсолютно здоровым и счастливым. Я действительно была совершенно счастлива в то лето, и выражение «счастливое детство» до сих пор устойчиво ассоциируется у меня с пребыванием в этой лесной школе. Второй раз туда попасть, к сожалению, не удалось, а последовавшие позже пионерские лагеря были хотя и тоже хороши, но уже не так впечатляющи.

Елена Орлова

***
Лучшим летом в детстве было каждое:) Все воспоминания, как кусочки цветного стекла. Самое запомнившееся лето — после четвертого класса, пионерлагерь, ночь, берег моря, пятая симфония Бетховена.

Vladimir Vasilinenko

***
…не было денег совсем, и поэтому решено было не отправлять меня ни в какой сад, а оставить в городе. А у соседки нашей муж работал в кооперативе и сказал: «Слышьте, пацаны, хотите пинетки шить?» И предложил нас 50 копеек за пару пинеток: он приносит кожаные детальки с дырочками и грубую нитку, а мы по дырочкам шьем. Все пинетки, которые мы с друганом сшили, были правые (кто-то, наверное, шил левые). Заработали страшную сумму – рублей по тридцать, наверное, - которые по мере поступления проедали в злачном кафе «Снежинка», покупая там за бешеные деньги посыпанный орешками клубничный мусс. В школу пришли толстые, с рабочими мозолями и дико гонорные: изображали из себя эдаких кафешантанных завсегдатаев, упоминали каких-то воображаемых «Светку» и «Милку» и, кажется, никогда в жизни больше не чувствовали себя такими взрослыми людьми.

Е. В.

***
Мне было десять лет и я с бабушкой отправилась в путешествие к родственникам в Дагестан, в город Избербаш. Мне предстояло первый раз лететь на самолете, то ли от радости, то ли от волнения, я не спала всю ночь, а подъем был ранний в четыре утра, чтоб первым рейсом отправиться к Каспийскому морю на отдых. Столько восторга я не испытывала за всю последующую жизнь. Море, фрукты, жара, другие интересные люди, другая жизнь.... Незабываемые моменты – как я варила компот из терна, как ходили на море после обеда, как принимали грязевые ванны на источнике, как поздно вечером собирались во дворе под фруктовыми деревьями, за большим столом — ужинали и смотрели на яркие звезды... Самое лучшее лето детства.

Lesya Le

***
...и каждый день свободное падение в омут до синяка во весь живот. Коровы пили воду, проходя по броду с пастухом.

Natasha Miroshnikova

***
В моем семилетнем лете у меня на шее на резинке от трусов висит ключ, в кармане десять копеек и две гильзы от автомата Калашникова.
Ключ был от квартиры, десять копеек были на кино, а гильзы от азербайджанца Самеда, старшины зенитно-ракетного полка, которому мы, мальчишки, за патроны таскали отцовские сигареты. Патронов Самед давал немного, зато патроны были настоящие. Если зажать патрон подъездной дверью, то отцовскими плоскогубцами можно было вытащить из гильзы пулю, а мелким порохом, похожим на графит, написать на деревянной скамейке какое-нибудь слово из трех букв и поджечь. Слово жгло скамейку, например, слово «мир». Для длинных слов Самед патронов не давал.

Утром родители уходили на работу в военную часть, оставляя мне на день десять копеек, суп в мелкой кастрюльке на газовой плите и кучу наставлений вести себя хорошо и не позорить их перед командованием.
Если пойти на восток, вдоль бетонного забора полка тяжелых машин, под ленивым взглядом часовых на вышках, всего через три или четыре километра лесных тропок, можно зайти в тыл танковому полку.

Здесь широко раскинулся пустырь танкодрома, пахло солярным выхлопом, кирзой и смолой переломанного молодого сосняка. А за холмом квадратным голубоватым пластырем лежал в песке вододром – искусственное озеро для подводного танкового вождения.
Купаться можно и в реке. Но на вододроме приятное песчаное дно, без ила и ракушек, и пологий бетонный спуск для заезда танков.
Мальчишки, мы лежим на горячем песке, подставив животы безжалостному июльскому солнцу. За холмом рычат танки, гонят к небу стену песка, двигаясь куда-то по своим танковым делам.

Вдруг одна машина выскакивает из строя, мы видим только ее башню в тараканьих усах антенн. Танк с ревом взбирается на холм и грязной зеленой лягушкой прыгает в нашу сторону. Подняв тучу песка и пыли, танк останавливается перед нами, не доехав до крайнего мальчишки всего чуть-чуть. Мы здорово перепугались, но держим фасон, лениво шевелимся, щуримся на железное чудовище. Танковая броня окатывает жаром, будто ангина.
На башне откидывается люк и из него высовывается по пояс офицер в шлеме и черном комбезе.

— Леха! — орет он на одного из мальчишек. – Леха, так-пере-раз-так! Тебя батя ищет, всех на ноги поднял, а ты пузо греешь! А ну на броню, паршивцы!

Мы дружно лезем на танк, обжигая ладони и пятки, хватаемся за поручни, усаживаемся, обжигая заодно и задницы. Танк рвет с места, задирая нос, точно с надменностью подминает беззвучно хрустнувшую низкорослую сосенку.
Нас трясет на броне. А Леху еще трясет от страха перед батиным гневом. Да и всех нас тоже подтрушивает перед встречей с батей.
Отец у Лехи — начальник штаба танкового полка, весьма серьезный дядька.
Так трусимся и едем в середине жаркого лета.
А чего бы и не ехать. Каникулы ведь.

Павел «Паштет» Белянский

***
Был СССР. Леспромхоз в Архангельской области арендовал в Крыму (Песчаное) территорию для пионерского лагеря. Лагерь был бесплатным! Многие отдыхали по 2-3 смены, если хотели. Я ни разу не был там. У нас с другом была палатка, подводные ружья, рюкзаки. Все лето мы жили в тайге на озерах, возвращаясь домой лишь «за спичками»! Не было «сотовых», но родители не волновались за нас (наверное...) Был СССР!

Игорь Вавилов

***
Я одним летом спалил бабушкин дом и мотоцикл деда.

Карен Карнак

***
Не могу вспоминать — плачу, хочу туда, в детство!

Тамара Пастернак