Дорогой господин Юй,
прошу прощения за продолжительное молчание. Последние дни оказались куда более хлопотными, чем ожидалось, и я совершенно разбит. Лежу на полатях в гостинице, пью отвратительный местный чай. Подумал о вас, мой дорогой наставник, и понял, что откладывать невозможно: напишу как придется, вы уж не пеняйте за сумбурные мысли и корявый стиль.
Думаю, их предостерегает от этого местная — довольно странная — религия. Варвары куда как более набожны, чем обитатели Поднебесной, и большую часть своей жизни проводят в медитативном созерцании: в каждом доме, даже самом убогом и бедном, имеется магический ящичек с окошком для поклонения духам, богам и демонам. Здешние жители сызмальства приучены жертвовать магическим покровителям большую часть своей энергии-ци, в отместку демоны их развлекают, поют и пляшут, и устраивают сцены с океанами крови и реками огня, где, представляясь людьми, делают вид, что гибнут в муках, сгорают от любви или истребляют друг друга — как бы из мести или иных побуждений, но после ко всеобщей радости и изумлению всегда возрождаются в новом обличье. Жители этих земель не хуже монахов научены сидеть смирно, неотрывно глядя внутрь своего ящичка, и даже вечернюю трапезу делят с демонами и духами, передавая им прямо через окошко всю жизненную силу, заключенную в пище, сами же довольствуясь огрызками и объедками. Демоны и боги настолько привыкли к безоговорочному поклонению, что довольно часто без остатка выпивают всю человеческую энергию, и на улицах то и дело попадаются несчастные, которые настолько иссушены постоянными молитвами, что едва волочат ноги. При том они не жалуются на свое бедственное положение, но стоически переносят тяготы избранного ими пути. В этих краях все люди так или иначе одержимы демонами; особо почитаются актеры и певички — как те, кто более других склонен к одержимости и позволяет демонам использовать свое тело и ум, чтобы поучать остальных и подавать им пример жизни, исполненной религиозного рвения.
Одним из признаков такового у варваров считается обладание большим количеством железных машин и разного рода магических предметов. Вместо того чтобы, как принято в Поднебесной, беседовать с друзьями за чашкой чая или во время совместной трапезы, местные жители взяли в привычку покупать маленькие амулеты, способные издавать звук, похожий на звук человеческого голоса. Звук этот настолько тихий, что приходится прикладывать их прямо к уху для того, чтобы расслышать хоть что-нибудь. Варвары верят, что голоса, говорящие с ними, принадлежат друзьям, женам или детям, и после, встречая того или иного человека, ведут себя так, будто уже говорили с ним при помощи магии. И встреченный не удивляется и не перечит, а делает вид, будто и впрямь участвовал в магическом разговоре.
Важной заслугой считается камлание разного рода железным драконам, которые, как принято полагать, из благодарности переносят человека с места на место. Дабы стать членом этой секты нужно выплатить столько денег, что порой человеку приходится всю оставшуюся жизнь тяжело работать, чтобы покрыть долг. Но этим не исчерпывается его жертва: отныне ему предстоит проводить много времени в драконьей утробе, задыхаясь от затхлого горелого воздуха, исторгаемого внутренностями чудовища. Рассказывают, что варвары способны со временем привыкать к такому положению вещей и даже находить своеобразное удовольствие, и все же мне трудно в это верить, тем более что драконы, насколько известно, неблагодарны, капризны и способны по злому умыслу жестоко калечить друг друга и тех несчастных, которые по доброй воле попали к ним в услужение.
Зовут его Дим-Мак, родился он далеко на севере, в стране, где зимой выпадает столько снега, что тает он лишь к концу лета. Медведи в тех краях издревле почитаются священными животными и свободно ходят среди людей, не боясь гибели и неволи. Убийство медведя приравнивается к убийству человека и карается соответственно, зато медведям позволено обходиться с людьми по своему разумению, и если медведь среди бела дня на людной улице разрывает на части прохожего, никто ему не препятствует в этом, более того, такая смерть считается почетной, имя покойного записывается в специальную Медвежью Книгу, которая служит тамошнему государю в роде гадательного Оракула. В дни бедствий и государственных невзгод он открывает Медвежью Книгу наугад и возглашает первое попавшееся имя, написанное в ней. Слуги и солдаты ищут людей, названных тем же именем и всех приносят в жертву: считается, что этим способом можно отвести большую беду, спасая многих за счет некоторых.
Отец Дим-Мака — врач, мать его преподает науки. Сказав нечто подобное о жителе Поднебесной, мы тем самым указали бы на знатность его происхождения: ремесло врача и искусство учителя ценятся высоко, поскольку нет для нас ничего превыше душевного и телесного здоровья подданных Сына Неба. Однако там, где родился Дим-Мак, обе профессии считаются презренными и неспроста: медицинская наука варваров вместо того, чтобы предотвращать заболевания, направлена на их преодоление, а преподавание наук и искусств вместо того, чтобы развивать ум и душевные способности, занято простым умножением знаний.
Помимо неудачного социального положения, происхождение Дим-Мака отмечено еще одним негативным качеством, подлиного смысла которого я не уловил, как ни старался. По словам толмача, родители его — «яу-реи» (прозвище, которое дается здесь тем, кто обладает определенной формой носа). Такие люди в медвежьей стране априори считаются хитрыми, жадными и подлыми. Их стараются не пускать в приличные места, на улицах суеверные прохожие избегают их взгляда, в лавках и тавернах их часто оскорбляют и гонят взашей, и даже в академиях существует специальная квота, запрещающая принимать для обучения более пяти молодых людей, обладающих сказанной формой носа. Признаться, я был изумлен, узнав, до чего может быть низведено славное искусство физиогномики. Впрочем, Дим-Маку сильно повезло: он попал в число счастливчиков, которым, несмотря на физиогномические притеснения, все же разрешили учиться. О ту пору семья едва сводила концы с концами, тем не менее родители решили дать сыну приличное образование, и шестнадцати лет от роду Дим-Мак выбрал себе поприще. Наперекор желаниям матери и отца, которые были убеждены, что ему следует изучать искусство торговли, он отправился в столицу и поступил в академию, где помимо прочего изучали науку о языке, традициях, ремеслах и искусствах Поднебесной.
Поскольку никаких достоверных знаний ни о жизни, ни тем более о наших благородных традициях у варваров нет да и быть не может, наука эта претерпевает ужасающий упадок. Достаточно упомянуть, что многие варвары до сих пор твердо убеждены в том, что все до единого жители Поднебесной обладают одинаковыми чертами лица и для того, чтобы различать друг друга, пользуются специальными табличками, прикрепленными к рукавам одежды. Также многие варвары полагают, что катайцы (такое странное прозвище получили у варваров жители Поднебесной) чирикают как воробьи, а говорить по-человечески не умеют.
Но, как ни удивительно, помимо разного рода глупостей, вздорных и нелепых басен, помимо пустых изысканий, основанных на ложных источниках, в список предметов, изучаемых в тамошних академиях, попали настоящие книги и даже подлиные древние рукописи, неведомо как очутившиеся за пределами Великой Стены (верно, эти предметы были украдены и тайком переправлены варварскими посланниками, которым Сын Неба любезно разрешил посетить наши земли). Вполне естественно, что тексты эти были поняты превратно, смысл их был извращен и выхолощен ценой усилий многих поколений неграмотных переводчиков и дурных толкователей. И тем не менее, даже среди варваров, которые, вообще говоря, обладают слабыми способностями к наукам, нашлись люди, которые продвинулись достаточно далеко в стремлении узнать смысл речений благородных мужей Поднебесной.
Совсем по-другому дела обстоят на родине Дим-Мака: книги изготавливаются в немыслимых количествах: тысячами, десятками и даже сотнями тысяч. Миллионы варваров обучены чтению и письму, при этом лучшим читателем считается тот, кто способен прочесть заданное количество слов быстрее других, навыки скорочтения развиваются сызмальства: в школах устраиваются состязания, и учитель с хронометром в руках измеряет способности учеников и раздает оценки. Неудивительно, что варвары несведущи в поэзии, их книги часто напоминают ветхие хижины, которые пытаются прослыть дворцами, а писателем становится тот, кто способен закончить книгу в самый короткий срок.
Поэтому когда в руки тамошних ученых мужей попал классический труд Лю И-Мина «Возглас ста тысяч пчел», они долгое время не могли решить, что перед ними — произведение поэта, научный трактат, исторические хроники или руководство по алхимии. Положение усугублялось тем, что первая титульная страница книги отсутствовала, а многочисленные жаргонизмы автора, технические термины, поэтические преувеличения и хитроумные метафоры никоим образом не способствовали прояснению ситуации.
Вначале малограмотный переводчик принял поэму Лю И-Мина за руководство по разведению пресноводных рыб. Вполне понятно, что первое издание вызвало бурю негодования — как в узком кругу изучающих языки Поднебесной, так и среди профессиональных ихтиологов, не способных поверить в то, что «катайские» коллеги могли настолько извратить представления об этой удивительной науке.
Немногим больше повезло следующему изданию: на сей раз «Возглас ста тысяч пчел» был представлен широкой публике под видом эротического трактата. Нужно отдать должное переводчику и научному редактору — при полной профессиональной некомпетентности им удалось проявить чудеса расторопности и изобретательности: большая часть текста была фальсифицирована, другая же, меньшая, представляла собой жалкие попытки заткнуть зияющие дыры повествования при помощи неверно понятых и скверно переведенных фрагментов оригинала. Книга была издана баснословным тиражом, ее успели перевести на шесть языков, прежде чем разразился скандал, в результате которого имена мошенников, причастных к разработке научного аппарата, были дискредитированы. Все нераспроданные остатки были уничтожены на глазах у переводчика и главного редактора, после чего им обоим было предложено — на выбор — совершить ритуальное самоубийство или отправиться до конца дней своих на галеры.
Неизвестно, что именно выбрали в наказание эти недостойные люди, зато из происшедшего вполне можно понять, почему следующее издание увидело свет лишь тридцать лет спустя и почему новый тираж был куда как более скромен. Шеститомник был подготовлен одним из крупнейших университетов: первый том включал оригинальный текст, второй — переводы: подстрочный и литературный, следующие четыре тома тома занимали примечания и комментарии «специалистов».
Именно в таком виде классический труд Лю И-Мина «Возглас ста тысяч пчел» попал на глаза Дим-Маку, чтобы навсегда изменить его судьбу. Тщательно проштудировав этот труд, он стал специалистом по Лю И-Мину, защитил диссертацию под названием «Философия Лю И-Мина в свете декартовой логики» (основные положения которой показались мне смехотворными, но я благоразумно промолчал). Позже он стал профессиональным толмачом, искуснейшим в своем роде, и побывал в Поднебесной, был хорошо принят при дворе: в знак благоволения Сын Неба пожаловал ему привилегию приближаться и говорить с Ним, находясь на расстоянии пяти шагов, что на семь шагов превышает Великую Милость, оказанную генералу Шо, прославленному герою Ханьчжоу.
Признаться, я немного позавидовал ему, когда он говорил об этом, и не удивился, когда Дим-Мак признался, что с тех пор только и мечтает о том, чтобы вернуться, но — вы же знаете наши порядки — вряд ли его желание когда-нибудь осуществится. Стоит припомнить недавнюю историю и не придется удивляться тому, как строго и бережно охраняются наши границы.
Чтобы унять горечь его утраты, я напомнил толмачу эти события, надеясь, что он оценит и поймет причину нашей осторожности.
Зимой девятого года правления под девизом Юн-чжэн на северо-западе произошло землетрясение. Воспользовавшись тем, что жители Цзесисян покинули свои дома и граница осталась без присмотра, воинственный варвар при помощи металлической птицы длиной в тридцать три ляня сумел подняться над поверхностью Стены. Он преодолел огромное расстояние до столицы, и, достигнув ее, дважды облетел зимний императорский дворец в Бейдзине. Лишь вмешательство даоса по имени Три Цапли из Янлиня положило конец преступным намерениям чужеземца.
Когда варвара извлекли из-под обломков диковинной машины, он еще дышал. Придворный врач пытался сохранить ему жизнь, чтобы впоследствии можно было судить и публично казнить преступника, но тот скончался от полученных при падении ран, и никто не сумел понять слов, которые он прошептал перед смертью. Сун Дань-шань, бывший в те годы летописцем династии, записал эти слова на шелковом платке. Долгие годы этот платок показывали в Палате Справедливости всем желающим, утверждая, что загадка чужеземца являет собой пример идеальной тайны — когда ни цель, ни смысл, ни послание неизвестны.
Летом года дин-хай правления под девизом Цянь-лун Милосердный Владыка издал указ, в соответствии с которым раз в год по случаю Праздника Светлячков было предписано открывать узкий проход в Стене, чтобы принимать чужеземных послов. Решение это было принято после того, как пограничники принялись докладывать о случаях гибели любопытствующих варваров, пытающихся изучить свойства Великой Стены, проникнуть внутрь или разрушить ее при помощи грубых орудий и первобытной магии. Император публично заявил о том, что из сострадания к живым существам готов раз в год встречаться с варварами самолично — чтобы убедить их правителей в тщетности подобных попыток.
Первая такая встреча состоялась в год дин-си и окончилась неудачей: ни один из послов не обладал знанием языков, понятных обитателям Поднебесной, общение оказалось невозможным, так что Сын Неба повелел их казнить — дабы облегчить страдания служивых, не сумевших исполнить возложенного на них долга.
Головы послов были возвращены чужеземцам в медном сундуке, к посланию прилагалось письмо, в котором император предлагал прислать представителя одного из племен, обитающих за Стеной, — с тем, чтобы благородные мужи Поднебесной могли обучить его начаткам внятной человеческой речи.
И на следующий год такой представитель был прислан. Этим представителем и был Дим-Мак, один из немногих варваров-счастливчиков, сумевших побывать в наших землях. Закончив свой короткий экскурс таким образом, я хотел польстить ему, указав на исключительность его положения среди соплеменников. Кажется, он оценил мой жест, поскольку из признательности пересказал кое-какие подробности своего пребывания в Поднебесной. Нисколько не смущаясь, он вспоминал, что, где бы ни появился, вокруг собирались тысячи людей, желающих самолично убедиться в том, что существование варваров — не досужие выдумки пустозвонов, а истинная правда. Дети показывали на него пальцами, женщины смеялись над его уродством, но ученые мужи, принявшие на себя обязанность просвещения варвара, утверждали, что толмач обладает острым умом и хорошими способностями к наукам.
Также было сказано много другого, в том числе ........... [вымарано цензурой] ............. и ............[вымарано цензурой].............. Меня удивило, что ...............[вымарано цензурой].............., но не смотря на это ................ [вымарано цензурой]...............
Два года подряд Дим-Мак выполнял обязанности Императорского Толмача, пока не был изгнан за пределы Стены в результате дворцового переворота Ци Се. Новый император запретил всякое общение с варварами и в течение следующих трех лет этот запрет выполнялся беспрекословно. И лишь в начале правления династии Е он был отменен: с тех пор делегация, состоящая из восьми варварских посланников, ежегодно появляется в Сердце Мира с тем, чтобы оказать знаки внимания Правителю и убедиться воочию в незыблемости законов и порядков Поднебесной.
Увы, иероглифы сливаются перед моими глазами, я то и дело роняю голову на письменный стол. Прошу вас выслать мне «Возглас ста тысяч пчел», чтобы бедный Дим-Мак, наконец, увидел своими глазами титульный лист этой великой поэмы. Помимо того, пришлите мне лунцзинского чаю, местные напитки медленно и верно убивают меня.
Рассчитывая на скорую встречу,
ваш преданный ученик,
[имя вымарано цензурой]
