Гнев есть чувство очень сильное и не лишенное приятности; оно подобно хорошей тренировке или сексуальным утехам. Наверное, всякий ловил себя на том, как во всех деталях воображает заслуженную кару, постигшую определенного злодея — своего ли личного недруга, негодяя ли национального, а то и мирового масштаба. Поймав себя на подобной шалости, воображатель, однако, вскоре вспомнит о гуманистических ценностях и, будучи человеком все-таки порядочным, не пойдет делать жестокую сказку былью. По крайней мере на это следует надеяться.
Религиозному сознанию свойственно сравнивать божественные атрибуты с человеческими качествами. Владыка мира воспринимается гораздо более милосердным, чем человеческое существо, но вместе с тем Его правосудию присуща должная строгость. Библейское повествование, однако, ничуть не чурается говорить о «гневе Господнем». В талмудической же мысли Бог — прежде всего Бог милосердия, и гнев Его, потенциально имеющийся, реализуется редко и неохотно. Так, Вавилонский Талмуд (Брахот 7а) полагает, что гнев Бога ограничен во времени. Рассуждения на эту тему представлены в виде риторического диалога:
А когда Он гневается? Сказал Аббайе: в те первые три часа [каждого дня], когда бледнеет гребень петуха, а тот стоит на одной ноге.
— Но ведь в любой час такое случается?!
В любой [другой] час остаются [у петуха на гребне] красные прожилки, а в то время нет на нем красных прожилок!
Так оказывается, что древним естествоиспытателям удалось проникнуть в тайны мироздания. Божественный гнев изливается в течение одного короткого момента, и природа, — то есть сотворенный мир, все еще как-то связанный с Творцом, — реагирует на модусы настроения Владыки.
Замечу в скобках, что все это несколько проблематично и не совсем типично. Мудрецу скорее пристало искать Бога в стихах сакрального канона, а не на гребешке петуха. Но прочитаем следующий далее рассказ — и критика подобного поведения не замедлит явиться.
Один еретик жил по соседству с рабби Йеѓошуа бен Леви и изрядно докучал ему в толковании Писания. Однажды взял [рабби Йеѓошуа] петуха, поставил его между ножек кровати и стал внимательно смотреть на него, думая: когда настанет тот час, прокляну его. Но когда настал тот час, задремал он. Сказал [после этого рабби Йеѓошуа]: урок в том, что не подобает так поступать, ведь написано: «и милость Его на всех творениях Его» (Псалмы 145:9) и еще написано: «и карать праведному нехорошо» (Притчи 17:26)
Итак, возле нашего героя, довольно известного талмудического мудреца, живет какой-то еретик, то ли христианин, то ли гностик. Сосед этот — явный интеллектуал, способный к истолкованию библейских стихов, так что он докучает мудрецу своими соображениями относительно священного Писания, которые явно не совпадают в ключе с толкованиями последнего. А кого мы можем ненавидеть более докучливого собрата по цеху? Мудрец, вооруженный знанием о природе Божественного гнева, решает наказать дерзкого еретика — и так, чтобы неповадно было. Однако момент гнева короток — и как же утомленному человеку не заснуть именно тогда, когда еретик мог бы быть наказан со всей возможной в этой вселенной мощью? Это явно иронический момент в нашем рассказе. Однако, удостоверившись в собственной слабости, мудрец извлекает из происшедшего совсем иной урок. Он вспоминает стих из Псалма 145:9, который нередко всплывает в талмудических в рассказах именно тогда, когда человеку нужно напомнить, что Бог по природе своей милосерден — и, значит, и человеку подобает быть таковым.
Стих понимается как говорящий о том, что Бог милосерден по отношению ко всему сотворенному, в том числе и по отношению к еретику. Ведь если Бог сам не наказывает проказника за его интерпретации божественного глагола, быть может, и мудрецу не следует брать это на себя? К стиху из Псалма познавший истину р. Иегошуа бен Леви присоединяет стих из Притч, обдумывая его по-новому. Простой контекст в Притчах предполагает иной перевод: «И карать правого нехорошо, [и] бичевать вельможных за честность», но р. Йеѓошуа читает эти слова в свете сделанного им вывода о том, что он не должен был пытаться навести проклятие на докучавшего ему еретика. Такое понимание стиха может привести к гораздо более далеко идущим выводам. Может быть, как бы намекает р. Йеѓошуа, лучше было бы молиться о покаянии еретиков. Понимание работы механизма божественного гнева не нужно, потому что и в излитии гнева никакой надобности нет. Да и потехи тоже нет.
