Несколько лет назад Андрей Вячеславович Кураев, протодиакон РПЦ, профессор Московской духовной академии, писатель, ученый, старший научный сотрудник кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ, автор официального учебника «Основы православной культуры», выступил с концепцией, согласно которой следует ассоциировать праздники 23 февраля и 8 марта с еврейским праздником Пурим — в связи с инициативой Клары Цеткин:
А. Кураев. «Как делают антисемитом» (1998, 2006)
Предлагаем пренебречь несущественными хронологическими деталями — календарными свидетельствами о том, что в 1910 году Пурим отмечался 24 марта, в 1911-м — 14 марта, в 1912-м — 4 марта, по причине их нерелевантности в данном концептуальном контексте.
Коммунистическую идею Кураев там же ассоциирует с еврейской мыслью и генетикой:
«В любой революции, направленной на разрушение канонов и традиций, национальных форм бытия и сознания, евреи принимают активнейшее участие — или прямо ее устраивая, или провоцируя ее постоянным брюзжанием по поводу "этой страны" и "этих догм", или же организуя ей информационно-рекламную поддержку". В евреях на генетическом уровне заложено нечто "неосязаемое и неуловимое в целом — в основе своей враждебное нравственному и социальному порядку… только евреи обладают чутьем, безошибочностью инстинкта и абсолютной безоглядностью в логике отрицания».
Развернувшаяся по поводу этой концепции горячая полемика, как представляется, была излишне эмоциональной, что препятствовало выявлению подлинной сущности проблемы. Теперь, по прошествии лет, имеет смысл обратиться к затронутому вопросу sine ira et studio, привлекая не использованные ранее источники.
Александр Нежный в своей статье «С приветом от Клары» последовательно, хотя и без достаточных оснований, пытается доказать несостоятельность реконструированной Кураевым связи между Пуримом и Международным женским днем, а также разрушить «краеугольный камень» концепции Кураева — утверждение о принадлежности Клары Цеткин (в девичестве — Эйснер, варианты: Eisner, Eysner, Eissner, Eißner; рус. транскр.: Айснер, Эйзнер) к еврейству. Приходится отклонить этот полемический выпад А. Нежного, сославшись на немецкие и еврейский источники:
«Курт Эйзнер (Kurt Eisner), еврей, возглавлял правительство в коммунистическо-еврейском правительстве Баварии».
F.K. Wiebe. Germany and the Jewish Problem
«Среди тех элементов, которые сделали революцию, — удачное слово для банального государственного переворота, — и которые не хотели ограничиваться буржуазно-демократическими изменениями, а настаивали, как и в России на полной концентрации абсолютной власти в своих еврейских руках, были такие имена, как Роза Люксембург, Карл Либкнехт, Эйзнер, Ландауэер».
Rudolf Schay. Juden in der deutschen politik
На еврейское происхождение Клары также недвусмысленно указывает круг ее общения и социальных предпочтений: ее мужем (с 1882) и отцом ее сыновей стал одесский еврей Осип Цеткин (1850–1889); ее ближайшими подругами были дочь Карла Маркса Лаура Лафарг (1845–1911) и Роза Люксембург (1871–1919), которая, к тому же, с 1907 года имела многолетний роман с сыном Клары, Константином Цеткиным, который был восхищен, сражен и пленен пламенными речами Розы на съезде Второго Интернационала.
Другим существенным недочетом работы А. Нежного является отсутствие обращения к фольклорным источникам, а именно, к скороговорке «Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет» (варианты: а) «Карл у Клары украл кораллы, а Клара-краля подкралась к ларю, да и украла у Карла кларнет»; б) «Если бы Карл не крал у Клары кораллы, то Клара не крала б у Карла кларнет».
Нам придется восполнить этот недостаток, заметив попутно, что подчеркнуто интенсивный темпоритм жанра скороговорки как раз и призван служить затемнению, сокрытию ее глубинного смысла, который мы предполагаем в процессе нашего исследования прояснить.
Анализ позволяет выявить три релевантные фигуры Карлов, которые оказываются к тому же тесно связаны между собой: Карл Маркс (1818–1883), потомок раввинов, создатель Интернационала, «Капитала» и учения своего имени; Карл Либкнехт (1871–1919), один из основателей Коммунистической партии Германии, по профессии адвокат; как сообщают авторитетные источники, назван Карлом в честь своего крестного отца Маркса (в этом акте очевидна практическая реализация иудео-христианского диалога и согласия), и Карл Каутский (1854–1938). Сочинения последнего из Карлов до нашего времени не дошли, однако мы можем судить о них по косвенным источникам:
«— Вы бы почитали что-нибудь, — предложил он, — а то, знаете ли...
— Уж и так читаю, читаю... — ответил Шариков и вдруг хищно и быстро налил себе полстакана водки…
— Что же вы читаете?
— Эту... Как ее... переписку Энгельса с этим... как его, дьявола? — с Каутским.
Борменталь остановил на полдороге вилку с куском белого мяса, а Филипп Филиппович расплескал вино…
— Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного?
Шариков пожал плечами:
— Да не согласен я.
— С кем? С Энгельсом или с Каутским?
— С обоими, — ответил Шариков.
— …А что бы вы со своей стороны могли предложить?
— Да что тут предлагать... А то пишут, пишут... конгресс, немцы какие-то... Голова пухнет. Взять все — да и поделить...»
М. Булгаков. «Собачье сердце»
3. Кораллы
Кораллы, как известно, используются в символике народных суеверий как драгоценные камни. Согласно «Метаморфозам» Овидия, они возникли из отрубленной головы Медузы Горгоны, когда ее кровь капала в песок:
Он же, воды зачерпнув, омывает геройские руки
И, чтобы жесткий песок не тер головы змееносной,
Вниз настилает листвы и в воде произросшие тростья
Каждый росток молодой с еще не скудеющим соком,
Яд чудовища впив, мгновенно становится камнем;
Стебли его и листва обретают нежданную крепость.
Нимфы морские, дивясь, испытуют чудесное дело
Тотчас на многих стеблях,— и сами, того достигая,
Рады, и вот семена все обильнее в воду бросают.
Так и осталось досель у кораллов природное свойство:
Только их воздух коснись— и сразу становятся тверды;
Что было в море лозой, над водою становится камнем.
Овидий. «Метаморфозы». 4:740
Поэтому красные коралловые ветви использовались в амулетах как защитное средство от «дурного глаза», апотропейное и лечебное средство. В символике кораллов сочетаются древо (мировая ось) и океан (бездна), лунное начало (=основа еврейского календаря) и — что самое главное — кровь (=основа кровавого навета).
Таким образом, изымая у еврейки Клары ее собственность (=неотъемлемо присущее ей свойство, ее еврейство) — кораллы, контаминированный образ социалистов-Карлов из скороговорки лишает ее принадлежности к еврейскому народу и приобщает к всемирному интернационалу.
Clarinet, фр. Clarinette (диминутив жен. р.). Буквальное толкование (пшат) побуждает прочитывать эту семантику как попытку завуалировать, аннигилировать Клару: «Клары нет», или «Клара нетто», однако углубленный анализ источников приводит к иному толкованию:
«Пийо, музыкант, собирая материалы для выставки в Консерватории, побывал в одной деревне на Уазе, где уже почти триста лет делают деревянные музыкальные инструменты: в этой деревне нет ферм, крестьяне там не пашут, не сеют, не косят, а все, точно приклеившись к скамье, изготовляют кларнеты, составленные из тридцати частей каждый. Не находите ли вы, что эта местность, эта фантастическая местность достойна пера Гофмана?»
Братья Гонкур. «Дневники»
Ср.:
Евреи хлеба не сеют,
Евреи в лавках торгуют,
Евреи раньше лысеют,
Евреи больше воруют…
Б. Слуцкий
А также:
«Числовое значение 30 присвоено двенадцатой букве еврейского алфавита — ламед, которая заключает в себе качество "продвижения дел"; это — целеустремленная энергия, необходимая для начинания в любом деле, и неизбежные жертвы, которые сопутствуют любой деятельности. Ламед представляет инструмент для принуждения и послушания рогатого скота».
Н. Пенник. «Магические алфавиты»
Таким образом, кларнет бесспорно предстает символом еврейской традиции.
Если же мы обратимся к европейским источникам, то кларнет предстанет и символом нищеты и падения, профессиональной несостоятельности, фальши, низости и пошлости, отсутствия понимания реалий, стремления к деспотической власти — то есть тех свойств, с которыми ассоциирована коммунистическая доктрина.
Обнищавший и ослепший персонаж Бальзака играет на свадебной пирушке на кларнете:
«Оркестр составляли три слепца… Первый был скрипач, второй — кларнетист, третий играл на флажолете. За ночь им платили семь франков. За эту ночь они, разумеется, не исполняли ни Россини, ни Бетховена. Они играли что хотели и как умели, и никто не попрекал их… Их музыка так резала слух… Я ощутил сильнейшее любопытство, ибо моя душа вселилась в тело кларнетиста. У скрипача и у флажолетиста были самые обыкновенные лица — хорошо знакомые всем лица слепых... но лицо кларнетиста принадлежало к числу тех, которые сразу привлекают внимание художника и философа… Старик дул в кларнет наудачу, нимало не считаясь ни с мелодией, ни с ритмом… он, ничуть не стесняясь, то и дело "давал гуся", как говорят музыканты в оркестрах; танцующие так же не замечали этого, как и оба товарища моего итальянца. Что-то величественное и деспотически-властное чувствовалось в этом престарелом Гомере, таившем в себе некую "Одиссею", обреченную на забвение. Величие его было столь ощутимо, что заставляло забывать его унижение, властность — столь живуча, что торжествовала над его нищетой… над глубоко запавшими глазницами, где так же страшно было встретить огонь мысли, как страшно, заглянув в пещеру, обнаружить там разбойников с факелами и кинжалами. В этой клетке из человеческой плоти томился лев, бесполезно растративший свою ярость в борьбе с железной решеткой».
О. Бальзак. «Фачино Кане»
Таким образом, победоносная Клара-Эсфирь (а в одном из вариантов скороговорки она прямо и недвусмысленно названа «кралей», т.е. королевой, царицей), изъяв кларнет, лишает коммунистических разбойников-Карлов силы и славы, что показал дальнейший ход исторических событий.
Зафиксированный в скороговорке глубинный смысл отражает внутриеврейское противостояние, полную драматизма борьбу универсального и партикулярного, интернационализма и национальной еврейской традиции.
