Это легко узнаваемая цитата из Стивенсона-Маршака. А я ее сейчас поверну совсем в другую сторону. В конце концов, бороду могут не брить и те, у кого она уже давно растет.
Банальные и поверхностные суждения полезны тем, что иногда бывают правильными. Представьте себе две компактные конфессиональные группы: традиционно книжные и набожные, непьющие (по крайней мере, многие про них так думают), обремененные пищевыми запретами, трудолюбивые, гонимые властями и нелюбимые соседями. Речь, понятно, идет о евреях и старообрядцах — энергичных пасынках Российской империи. Банальный здравый смысл услужливо подсказывает: в их образе жизни, самосознании, культуре и поведении должно быть много общего. Здравый смысл прав.
Но никакой здравый смысл ничего не скажет о том, что будет при встрече этих двух сообществ, приверженных, так сказать, «древлему благочестию». Будут ли они друг друга любить, ненавидеть или попросту не замечать? Какие смыслы возникают при столкновении этих групп? Какими они видят друг друга? Как менялось их взаимодействие во времени? Тут уж понадобятся архивные исследования и полевые изыскания, которые, сразу скажу, пока вовсе не сделаны. В сущности, эти заметки существуют вместо ненаписанной монографии «Евреи и старообрядцы». И будет ли такое исследование когда-нибудь выполнено, бог весть. Во всяком случае, я бы такую книгу с удовольствием прочитал. А пока — несколько разрозненных наблюдений и путевых анекдотов, которые, естественно, не заменят собой систематического исследования.
Начнем с предварительного замечания. Старообрядцы у большинства читателей ассоциируются с русским Севером, между тем на юге и западе их было не меньше. Русский человек спасался от благодетельных забот начальства не только в дремучих лесах, но и за кордоном: в Польше, Турции и Австрии. И не его вина, что Империя через некоторое время догоняла беглеца. Между прочим, наиболее дальновидные стремились сделать так, чтобы между ними и отчизной оказался океан. В США и страны Южной Америки эмигрировали не только евреи, но также старообрядцы и сектанты (молокане, духоборы). Но это уже совсем другая история. А пока отметим только, что старообрядцы селились в тех краях, которые теперь стали Белоруссией, западом Брянской области и востоком Латвии — все бывшие польские владения. Селились они и в Бессарабии (сейчас — Молдова) и Буковине, владениях турецких, причем последняя позже стала австрийской, потом румынской, а теперь поделена между Румынией и Украиной. Все эти земли, по совместительству, еще и этническая территория ашкеназов. И в этих краях я неоднократно бывал в фольклорно-этнографических экспедициях. Ездил я, понятно, по «еврейским делам», а староверы подворачивались под руку.
В Буковине и Бессарабии живет немало староверов-липован. (Липоване – один из поповских старообрядческих толков, живут в основном в Румынии, в Черновицкой области Украины и в Молдавии.) Есть они и в старинном бессарабском городке Оргеев, что расположен в 40 километрах к северу от Кишинева. Когда-то Оргеев был резиденцией турецкого паши. Там самое старое еврейское кладбище в округе. Кишинев стал столицей только после присоединения Бессарабии к России, а Оргеев превратился в захолустье, эдакое бессарабское Пошехонье. Городок был населен в основном евреями, даже после войны их (то есть нас) было еще очень много. Окончательно Оргеев потерял черты еврейского местечка только в 1990-х годах, после последней эмиграции. То есть для неевреев Оргеева их еврейские соседи не довоенная легенда, а сравнительно свежее и, главное, личное воспоминание.
Достаточно сказать, что, согласно устным мемуарам, когда оргеевская команда в 1970-х годах играла на первенстве республики по баскетболу, ее игроки на поле перекликались между собой на идише, чтобы соперник не понял тактических замыслов. А ведь в команде были не только евреи, да и молодые евреи в эти годы говорили в основном по-русски.
Ну, то что украинцы, молдаване, белорусы, выросшие в местечках, говорят на идише – дело известное. Я таких старожилов встречал неоднократно. В Оргееве же все, евреи (из тех немногих, что остались) и неевреи, утверждали, что ближе всех к евреям стояли именно липоване, и, естественно, они лучше всех (лучше, чем сами евреи! – распространенная формула) умели говорить по-еврейски. Еще бы им не говорить, когда липоване работали рабочими в еврейских мастерских, приказчиками в еврейских лавках. Вот с сыном одного такого бывшего приказчика, крепким 50-летним дядькой, я и разговорился. Отец у него идишем владел в совершенстве, еще «с до войны», а сам он мог произнести на идише пару фраз, в основном не вполне приличных, но связь свою с еврейским народом, причем в самых разных смыслах, ощущал глубоко.
Собственно, и встретились мы с ним на еврейском кладбище, куда он по просьбе своих бывших земляков заходит присмотреть за их семейными могилами. Кстати, о бывших земляках. Представьте, что творится в староверческой голове, когда половина твоих одноклассников — в Иерусалиме, и ты им звонишь туда по телефону, и скоро сам поедешь туда в отпуск. В Иерусалим!
Я, уже подготовленный рассказами о еврейско-липованском симбиозе в Оргееве, вскоре после начала разговора спросил, почему евреи и липоване всегда держались друг друга. И получил исчерпывающее объяснение:
- Когда Никон велел брить бороды, все подчинились, одни только мы с евреями устояли.
Справедливость требует отметить, что сам рассказчик был брит. Так ведь и я не ношу бороды.
По другую сторону Днестра, на Украине, есть прекрасный город Балта. Теперь это Одесская область, а когда-то была Подольская губерния. Великий в прошлом — самые большие и богатые ярмарки на всем юго-западе — город, ныне Балта пришла в запустение. А все-таки и сейчас этот маленький город настоящий рай для антрополога: языков, конфессий и народов в нем ненамного меньше, чем в Нью-Йорке, а изучать их гораздо проще — всего 18 тысяч жителей. Среди прочих есть и старообрядцы четырех разных согласий, три из которых — беспоповские. Поповцы подмяли всех прочих, и формально во главе теперь объединенной общины стоит батюшка, а все-таки старые беспоповские дрожжи дают себя знать.
На пятой минуте общения горячая староверская тетка с большим опытом советской работы (до пенсии она была секретарем в горисполкоме) спросила меня воинственно, слышал ли я о том, что якобы евреи распяли Христа. Я, натурально, стал мямлить, что, дескать, кто-то что-то такое мне говорил.
- Не верь, — энергично закричала тетка, — попы, попы его распяли!
Далее следует сюжет несколько неполиткорректный, зато многое объясняющий.
У всякого специалиста по еврейской истории слово «Балта» вызывает отчетливую семантическую рифму со словом «погром». Большой балтский погром 1881 года был первенцем погромной истории России. И, естественно, его мотором во многом были староверы, так как претендовали на ту же самую социальную и экономическую нишу, что и евреи. Между тем в Балте никто — ни евреи, ни украинцы, ни староверы, ни даже местные краеведы — о погроме не помнят. И нет теперь среди жителей Балты больших юдофилов, чем старообрядцы. Формулируют они свою приязнь к евреям, как и положено, на контрасте.
- Вот я ж знаю, — говорила мне все та же тетка, — у евреев есть свой язык. У нас евреи были соседи, я слышала. Так они дома по-своему, а на улице — по-русски. А тут эти, из сел приехали. Так они и дома по-украински, и на улице по-украински. Как ненормальные.
Евреи и старообрядцы — две малочисленные и все время уменьшающиеся коренные балтские городские группы, и их теперь пугает и сплачивает наплыв селян.
Сближает и наличие пищевых запретов. Балтские старообрядцы говорили мне с гордостью, что раньше никогда хлеб в магазине не покупали, а только у еврея-пекаря, «у него чисто». Бессарабские липоване с охотой и без подсказки сравнивали свои диетарные запреты с кашрутом. Сама идея «кошерного» и «трефного» явно делала для них евреев более симпатичными и понятными.
А закончу я свой рассказ о межэтнической гармонии историей, с которой, в сущности, следовало бы начать эту заметку, — с моего первого знакомства со старообрядцами на юго-западе.
В 1991 году, в ходе одной из первых моих экспедиций, я приехал в большое, богатое село Межиречье (до войны — Чудея), что к югу от Черновцов и в двух шагах от румынской границы. Населяют его русины, румыны, липоване, а до войны там жили еще и евреи. 22 июня 1941 года румынские войска вошли в село и в тот же день расстреляли всех евреев числом 662 человека. Сразу скажу, такое поведение для румынской армии было нехарактерно, но, видно, тут румынский командир был каким-то особенным злодеем.
Я пошел беседовать со старой липованкой. Во-первых, она, в отличие от большинства жителей села, прекрасно говорила по-русски, во-вторых, была старожилкой, хорошо помнившей довоенную жизнь, в-третьих, до этого я о липованах только слышал, а общаться не доводилось. Интересно же!
Веселая, цветущая семидесятилетняя крестьянка беседовала со мной под раскидистым грецким орехом. Вокруг бегали цыплята. У нее был завораживающе красивый русский язык. Она очень хорошо помнила свою молодость при румынской власти, в еврейском окружении и явно отдавала тем временам предпочтение перед советскими. При этом ее рассказ был не старческим воздыханием по ушедшей молодости, а дельным социо-экономическим анализом. Звучало это приблизительно так. В селе были и адвокаты, и врачи, и ремесленники всех специальностей (все, разумеется, евреи). Хорошие мастера были: сами шили, сами продавали, и на заказ работали. На главной улице села были рестораны и кинематограф. Вечером пойдут парень с девушкой гулять, он ей и мороженого купит, и сельтерской, а сейчас что — пойти некуда, одна пьянка.
Знала ли она евреев близко? Разумеется. Дом ее семьи (в котором она и сейчас живет) стоял меж двух еврейских. Еврейские соседи, как и ее отец, растили кукурузу. (Евреи-крестьяне — обычное явление в буковинских селах.) Вместе с соседскими детьми она утром ходила в румынскую школу, а вечером каждый шел еще и в свою: еврейские дети — в еврейскую, а она — в русскую при церкви.
Хорошие ли соседи были евреи? Очень хорошие и, главное, не жадные. В крестьянском деле бывает нужда в деньгах. Так вот у наших, или у румын, нипочем не допросишься, а еврей — добрый. К нему когда ни придешь, хоть ночью, всегда ссудит деньгами. И никогда не торопит. Нету отдать, он согласен и подождать. Нету сегодня, отдашь завтра. И, помолчав, добавила:
- Кабы их тогда всех не расстреляли, мы бы с ними и до сегодня не расплатились…
