«Во всем этом заслуга моей племянницы, известной армянской певицы Анны Хачатрян, — рассказывает мне Рубина Хачатрян. — Она часто бывает в Израиле — с гастролями и так далее. Там она познакомилась с человеком по имени Артем Черноморян — волонтером фонда Рауля Валленберга и корреспондентом “Радио Свобода”. Они вместе были в том числе в музее Яд Вашем, шли по Аллее праведников мира, и моя племянница сказала, что ее дедушка тоже был в плену и помогал. Артем взялся за это и обнаружил, что в Яд Вашем есть письмо от некого Иосифа Когана, который в 1992 году описывал, как в немецкому плену его спас армянский врач. С этого все и началось…» Все началось, и завертелось, и закончилось тем, что в сентябре 2013 года, совсем недавно, тот самый армянский врач Арутюн Хачатрян стал Праведником мира. Я работаю с его внучкой, Гаей, мы сидим за соседними компьютерами, и меня поражает то, что все это — не дела давно минувших дней, что все это происходит рядом с тобой прямо сейчас, и поверить в это очень сложно.

Родственники Арутюна Хачатряна узнали подробности событий, происходивших в начале 1940-х, из писем Иосифа Когана, сам доктор Хачатрян вспоминать войну не любил. Зато Коган, к счастью, запомнил все очень подробно. Причем писал он не только в Яд Вашем — дело в том, что через четыре года после окончания войны Арутюн Хачатрян попал в другие лагеря — советские, в Сибирь. Потому что слишком долго был в плену и выжил — карательным органам внутренних дел этого было достаточно. Узнав о том, что его спаситель был репрессирован, но даже не догадываясь, что его уже выпустили, Иосиф Коган стал писать в КГБ. «Я, Коган Иосиф Моисеевич, знаю врача Хачатуряна Арутюна Рубеновича (Коган пишет фамилию Хачатряна с ошибкой. — Е.К.) со дня моего попадания в плен в районе Великие Луки с конца августа 1941 года… Благодаря личной заботе врача Хачатуряна, как настоящего советского человека, мне удалось встать на ноги…» — и так далее, вплоть до побега и участия в партизанском движении. Позже, в письмах в Яд Вашем, Коган излагал удивительную историю своих встреч с доктором Хачатряном более подробно. Но — обо всем по порядку.

В 1939 году Арутюн Хачатрян окончил институт и почти сразу был мобилизован на Финскую войну. А потом началась Отечественная. С Иосифом Коганом они встретились на железнодорожном перроне. «Я, в чине лейтенанта, был направлен в Москву, где формировалась воинская часть из числа первых мобилизованных, — пишет в письме в Яд Вашем Коган. — 28 июня полк был сформирован, где я был назначен командиром взвода 45 м/м пушек (противотанкист) и нас направили на фронт. На вокзале познакомился с врачом Хачатуряном Арутюн Рубенович (орфография сохранена. — Е.К.), который принял меня за армянина, а я объяснил ему, что я — еврей и на этом мы расстались…» Эта путаница с национальностями в дальнейшем сыграет ключевую роль в судьбе участников этой истории.

Расстались они ненадолго. «Под сильным натиском противника мы отступали, ведя ожесточенные бои, — пишет Коган. — В гор. Великие Луки задержались в обороне. Несколько раз город переходил из рук в руки. 22 августа 1941 г. на окраине города, я был тяжело ранен в правую ногу. Более суток, истекая кровью, пролежал на поле боя и 24 августа 1941 г. был пленен немцами. Нас свезли на какой-то колхозный двор, разгрузили на голую землю под открытым небом. Положение мое было очень тяжелое. Передвигаться не мог. Рана и вокруг раны начало гнить, завелись черви, нога сильно распухла. На мое счастье мне снова встретился врач Хачатурян А. Р., который первый обработал мне рану. Он же мне и сообщил, что немцы выбирают из числа пленных евреев и политработников, он же забрал у меня все документы, письма, фото, то что у меня находилось в планшетке, а также сказал, что я теперь буду считаться армянином по фамилии — Маркосян Михаил Айкасович и чтобы я не забыл написал мне на ладони правой руки химическим карандашом. И так я стал армянином по фамилии Маркосян… И он обратился ко мне со словами: “Крепись, дорогой Миша джан”. Он же меня начал учить по-армянски говорить слова и выражения. На бинт он писал русскими буквами армянские слова, а я перематывая бинт изучал эти слова. Да, это был мой спаситель…»

Так получилось, что доктор Хачатрян стал для Когана спасителем не один раз. «Осенью 1941 г. нас этапировали в военно-пленный лагерь г. Полоцк. Условия в этом лагере были ужасные. Свирепствовал тиф — как сыпной, так и брюшной. Там я заболел тифом и был направлен в тифозный барак, который был огражден колючей проволокой. Немцы туда не заходили. Ежедневно умирало 50–60 пленников. Это был барак обреченных, и здесь меня снова спасает Хачатурян. Тайком под полой он мне приносил корочку хлеба, картошку, воду, недоедая сам…»

В марте 1942 года они оказались в белорусском лагере в городе Борисов, где Хачатрян встретился с майором Александром Казаряном — руководителем местного подполья. Подпольная группа, куда вошли и Хачатрян, и Коган-Маркосян, готовилась к побегу, но побег не состоялся — этап отправился в Польшу, в Бениаминов. В этом лагере тоже существовало подполье, куда вновь прибывших ввел одноклассник Хачатряна Степан Ягджан. Через какое-то время мелкие разрозненные группы подпольщиков удалось объединить, и в лагере появилось большая Антифашистская подпольная патриотическая организация (АППО) — в первом томе Советской исторической энциклопедии на странице 613 есть статья, посвященная этой организации, руководимой Ягджаном. Но и в этом лагере Хачатрян и Коган-Маркосян не задержались, в начале августа 1942 года их перевели в другой польский лагерь, в котором содержались только армяне. Здесь им стало известно, что немцы готовят из пленных армянский национальный легион, а за отказ от участия отправляют в Майданек. Коган пишет, что подполье решило проникнуть в легион, занять в нем руководящие посты, получить оружие и объединиться с польскими партизанами. Коган-Маркосян был одним из подпольщиков, которые должны были войти в этот легион. Единственная проблема — медкомиссия, которую еврей, как бы он ни был похож на армянина, по понятным причинам пройти не сможет. Было решено, что вместо Иосифа на медкомиссию отправится другой человек, настоящий армянин. И все получилось.

Легион был создан, все руководящие должности в нем заняли члены АППО. Но и среди них оказался предатель — об истинной национальности Когана-Маркосяна стало известно немцам. «Было срочно созвано бюро АППО, по решению которого я должен был совершить побег, и 12 февраля 1943 г. я бежал к знакомому леснику (фамилию не помню), он меня доставил в отряд…» — пишет Коган. Его армянские друзья, которые помогли ему устроить побег, были наказаны — ту крошечную свободу, которая у них все же сохранялась в лагере, теперь сменило жесткое тюремное содержание. А Иосиф Коган в составе партизанского отряда сражался до 16 августа 1944 года, когда его отряд соединился с регулярными частями Советской армии. Пройдя лагерь для интернированных, восстановление в звании и возвращение в ряды Советской армии, Коган закончил войну в Праге: «За время войны трижды ранен и контужен. Награжден четырьмя орденами и двенадцатью медалями, а также польским правительством награжден крестом партизана».

«После побега, — пишет Коган в другом письме, — я ничего не знал о судьбе всех моих друзей, в том числе и о Хачатуряне…»

Дальнейшую военную судьбу Арутюна Хачатряна можно с трудом восстановить лишь по его немногословным рассказам, которые помнит его дочь, Рубина: «Не знаю подробностей, но судя по всему, в плену отец пробыл до конца войны. Их все время перебрасывали из одного лагеря в другой — он был и в Голландии, и в Бельгии, принимал какое-то участие во французском Сопротивлении… Папа не любил об этом говорить. То поколение вообще боялось воспоминаний. Тем более, что через четыре года после окончания войны папа снова оказался в лагере, на этот раз в советском, в Сибири. Он даже месяц отсидел в камере смертников. Рассказывал, что в стене камеры была прорезь, куда как раз помещалось дуло пистолета, — могли пристрелить в любой момент. Но по какой-то причине так и не пристрелили, а поменяли приговор на 25 лет лагерей. Потом умер Сталин, папу выпустили в 1956-м». Отсидев семь лет, 41-летний доктор Хачатрян вернулся в Ереван — там, в Армении, до войны у него была семья. Он вернулся и женился второй раз. Потом рассказывал, что в сибирском лагере спасся благодаря тому, что был врачом: пришлось сидеть вместе с уголовниками, которые ценили умение лечить. И спустя годы потребовал, чтобы его дети, сын и дочь, тоже стали врачами — единственное, что сможет спасти, если вдруг что-то опять начнется.

Все это время Иосиф Коган пытался разыскать своего спасителя. И много позже, уже в 60-е, через Александра Казаряна — того самого, который во время войны тоже был в подполье, — он узнал, какая судьба была уготована Арутюну Хачатряну. Вот тогда-то, не зная о том, что его друг уже выпущен на свободу, он и начал писать в КГБ и рассказывать о том, что Хачатрян осужден напрасно, что на самом деле он — герой. Естественно, безрезультатно. Потом Коган уехал в Израиль.

После войны Коган и Хачатрян встретились лишь в 1983 году — Коган специально приезжал в Ереван. А переписывались они и раньше — в какой-то момент Когану все-таки удалось найти своего старого товарища Они поддерживали связь до 1985 года, когда Хачатрян умер. Иосиф Коган умер в Израиле в конце 1990-х.

Ну а дальше уже была вся эта история со знакомством Анны Хачатрян, внучки Арутюна, и Артема Черноморяна и обнаружением письма Когана. И в сентябре 2013 года в Ереван приехала делегация из Фонда Рауля Валленберга, чтобы в резиденции президента Армении вручить наследникам Арутюна Хачатряна медаль Праведника мира. Рубина рассказывает, что вскоре после этих сентябрьских дней по телевизору показывали «Список Шиндлера» и теперь фильм она смотрит немного не так, как раньше, — история стала более личной.

«После освобождения из лагеря отец начал новую жизнь, — рассказывает Рубина. — Он даже в 53 года защитил диссертацию. А реабилитировали его в середине 1960-х, хотя военное звание так и не восстановили. И еще он никогда не вступал в партию. Ему говорили: “Становись коммунистом, и будешь главврачом”. Он отвечал: “Спасибо, я буду работать в поликлинике”».

Арутюн Хачатрян умер в возрасте 70 лет. Последние годы, как рассказывает Рубина, он был сердечником: «Я его уговаривала не пить, не курить, потому что это вредно, а он отвечал, что считает эту жизнь бонусом. И никогда не жаловался, не был обижен. Только иногда просыпался с криком. Я спрашивала: “Что такое?” А он отвечал: “Опять за нами немцы с собаками бегут…”»