Жаботинский Жаботинским, а Голда — это святое! В ее честь мама переименовала особый вид пасхальных кнейдлах из «бабушкиных» в «кнейдлах Голда Меир». И вообще, тот, кто стоял у забора московской синагоги, сдавленный до посинения, но счастливый, ибо ему выпало счастье увидеть посла государства Израиль... Нет, забыть такое мама была не в силах.

Хотите знать, что разозлило меня и погнало в другую жизнь? Расскажу. Квартиры для возвысившихся строили кому не лень, а покупать их мы должны были по разнарядке. Не более ста метров на детную семью, не во всех районах, не на любых условиях. Купить жилье без особой банковской ссуды было немыслимо, а ссуда эта облагалась еще большим количеством запретов и ограничений, чем сама квартира.

В семидесятые годы «олимовкой» называли жилые комплексы, в которых собиралось пестрое сообщество иммигрантов, объединенных коротким отрезком крайней жизненной неустроенности и разнившихся во всем остальном.

Итак, мы оказались в Негеве.

Эта информация считалась секретной, но она распространялась по очередям за верблюжьими одеялами, как чума.

Манка и банан не были прихотью

Именно из-за песни про сад сикамор русская алия 70-х поссорилась с Шошаной Дамари.

Мадам Рогюз заедала очередную телемелодраму лимонной корочкой.

Зарубите себе на носу: родня — враг туриста.

«Нас запекал такой огонь что лопались браслеты»

Улетим отсюда вместе дружной гурьбой — они к своим гуриям, я — к чертовой бабушке.