Ори Гершт — фотограф израильского происхождения, экспериментирующий с разными жанрами и с новыми формами мультимедийного искусства. Гершта интересует и окружающий мир с его мрачной, неоднозначной, трагической повесткой дня, и исследование отношений между фотографией как искусством, цифровыми технологиями, оптическим восприятием и ожиданиями зрителей. Насилие, травма и война в его произведениях способны расцветать парадоксальной и жестокой красотой, которая в нынешние дни, полные тревожного, почти болезненного ожидания новых событий вызывает у зрителя совершенно особое чувство.

Одна из самых известных работ Гершта — Pomegranate («Гранат»), видеопроект, созданный в 2006 году. Работа повторяет композицию картины художника XVII века Хуана Санчеса Котана, пока картина не начинает двигаться и мирный натюрморт не превращается в место кровавого побоища, продолжая вечный диалог покоя и движения, мира и насилия — и подчеркивая, как мало (всего лишь пуля) нужно, чтобы одно превратилось в другое. Спокойствие и тишина в работах Гершта — всегда те, что бывают за несколько секунд до или через секунду после взрыва.

В другой работе того же года — Big Bang («Большой взрыв») — Гершт тщательно воспроизводит композицию букета, словно сошедшего со старинного цветочного натюрморта Яна ван Хёйсума — лишь для того, чтобы через секунду взорвать его.

Другой подход к нарушению зрительских ожиданий Гершт использовал в своем более позднем проекте — Chasing Good Fortune («Погоня за удачей», 2010). Автор фотографирует цветущую сакуру в Японии, но мир и тишина на этих фотографиях — только кажущиеся. Веками короткий сезон цветения вишни обрастал смыслами, сакура стала не просто метафорой недолговечности, смертности, преходящести всего земного, но и частью японской национальной идентичности. В этой роли символ приобрел милитаристский оттенок, напоминая о коротком солдатском веке, а во время Второй мировой войны стал неофициальной эмблемой камикадзе.

«Погоня» обнажает одну из главных тем в работе Гершта: за всякой нежной идиллической картинкой может стоять мрачный и мощный пласт истории, культуры и национальной памяти. История предстает перед зрителем как череда взрывов и стазисов, стазис — чередой состояний ложного спокойствия и тревожного ожидания, и Гершту удается предъявить все эти состояния одновременно.