1. На оперной сцене евреи появились почти с самого возникновения этого жанра, вернее, с того момента, когда европейские композиторы начали писать оперы на библейские сюжеты. Имя этим операм — легион. Самые известные, пожалуй: «Моисей в Египте» Россини, «Набукко» Верди, «Самсон и Далила» Сен-Санса, «Саломея» Рихарда Штрауса.
2. Что касается евреев-зрителей, то они были среди страстных поклонников оперы практически с того момента, как их стали пускать в театры. Репутацией опероманов пользовались, к примеру, евреи Одессы. Так, писательница Елена Ган посетившая Одессу в 30-х годах XIX века, с удивлением отмечала: «Высоко под самым потолком <одесской оперы> виднелись головы в ермолках и пейсах народа, рассеянного по лицу земли».
A вот свидетельство о том же театре другого путешественника (1839 год): «Посещая много раз Итальянский театр, я имел случай заметить, что большая часть зрителей в партере жиды. Они показались мне страстными охотниками до музыки. C каким жаром принимали они участие то в том, то в другом актере! С каким восторгом аплодировали! <...> Вообще публика здесь любит музыку».
3. Любовь к опере одесские евреи сохранили и впоследствии. Так что диалог вроде того, что приводит Жаботинский в романе «Пятеро», можно было услышать во многих еврейских семьях:
По вечерам в малой гостиной, отдельно от молодежи, по-прежнему оба брата с Игнацом Альбертовичем и другими зерновиками <…> спорили, какой лучше всех был тенор за сорок лет в Городском театре; Борис Маврикиевич стучал по столу, утверждая:
- Другого такого Арамбуро не было и не будет.
- Бейреш, ты корова, – отвечал Абрам Моисеевич, – ты вовсе забыл Джианини в «Гугенотах».
И оба они, изучая карты и двигая бровями, мурлыкали «У Карла есть враги».
4. Кстати, сам Владимир Евгеньевич с юных лет бывал в опере, прекрасно в ней разбирался (хотя и утверждал, что профан). А под его рассуждениями в эссе «Честная Вампука» автор этих строк готов подписаться обеими руками.
Да, я считаю, что «Вампука» еще не умерла. Все арии, так сказать, еще не до конца допеты. Как бы не повторилось с этой погоней за «жизненностью» в музыке то, чем на наших глазах заканчивается погоня за «жизненностью» в драме. Я еще не уверен, что тем же пассажем не кончится эволюция оперы. Увидят, что все эти ухищрения, все эти потуги сделать из музыки нечто большее, чем просто музыка, что все это суета сует, напрасная трата сил, и затоскуют по доброй, старой честной Вампуке, которая не мудрила, не умничала, а пела — пела, дай ей Бог здоровья и счастья за каждую трель, пела, как соловей, пела, как сорок тысяч Зигфридов петь не могут…
5. В XIX веке появляются и первые еврейские оперные композиторы. Самым популярным из них стал Джакомо Мейербер — сегодня почти не исполняемый, а тогда гремевший на лучших оперных сценах.
6. Одним из протеже Мейербера был великий немецкий композитор Рихард Вагнер. Впрочем, впоследствии он отплатил Мейерберу черной неблагодарностью, обвинив его в безродности и заявив в нашумевшей статье «Еврейство в музыке», что «успехи того, другого композитора <Мейербера>, определенно свидетельствуют о музыкальной приниженности нашего общества и об отсутствии у него истинно художественных стремлений».
7. В разгар борьбы с космополитизмом инвективы Вагнера против Мейербера вспомнили в СССР, где музыка немецкого композитора находилась в то время под негласным запретом. В фильме «Композитор Глинка» в ответ на реплику Мейербера, что у музыки нет национальности, один из его собеседников гневно отвечает: «Так может говорить только композитор, у которого нет родины, господин Мейербер!»
8. Большинство композиторов-евреев творили на «общечеловеческие» сюжеты — о рыцарях, греческих и римских героях, и т.д. Одним из немногих исключений была опера «Жидовка» Фроманталя Галеви, премьера которой состоялся в Париже в 1835 году. В СССР эта опера шла до войны под политкорректным псевдонимом «Дочь кардинала», а потом, по понятным причинам, была и вовсе изъята из репертуара. На Западе же одним из лучших исполнителей партии Элиэзера из этой оперы стал Нейл Шикофф, сын известного кантора.
9. На оперную сцену порой уходили не только дети канторов, но и сами канторы. Одним из таких был Яков Перельмуттер (Ян Пирс), который в 1941 году дебютировал на сцене Метрополитен-опера в роли Альфреда («Травиата»). За этим выступлением последовал блестящий творческий путь, завершившийся лишь в 1982 году. Помимо оперной сцены, он нередко выступал в различных синагогах в качестве кантора (хотя нигде и никогда не был кантором «на ставку»), а также записал несколько дисков еврейской литургической музыки.
Ян Пирс. Мизерере (Джузеппе Верди, «Трубадур»)
10. Если Пирс успешно сочетал оперную и канторскую карьеру, то другому знаменитому тенору Ричарду Такеру это не удалось: на вопрос, можно ли кантору петь в опере, известный раввин Льюис Гинзбург ответил:
Несмотря на то, что нет никакого специального закона, запрещающего кантору вести службу в синагоге и одновременно петь в опере, мне не кажется, что кантор и оперный певец — это здоровое сочетание. Специального запрета раввину выступать в кабаре тоже нет, но какая община будет серьезно воспринимать кафешантанного певца как раввина? Многим покажется странным, что один и тот же человек сегодня ведет в синагоге молитву Неила, а завтра поет любовный дуэт с неизвестной дамой.
Ричард Такер и Роберт Мерилл. Дуэт из оперы Верди «Сила судьбы»
11. Кстати, баритон Роберт Мерилл, с которым Таккер поет в дуэте, тоже ex nostris: «в девичестве» его звали Моше Миллер, а родился он в Варшаве.
12. В последние годы оперными ариями иногда балуются даже самые ультраортодоксальные канторы. Так, гурский хасид Ицхак-Меир Гельфгот как-то на концерте в Рамат-Гане спел Nessun Dorma из «Турандот». И очень неплохо спел, надо сказать.
13. Если говорить о евреях на русской оперной сцене, то в первую очередь вспоминается выдающийся бас Марк Рейзен (1895—1992), блиставший преимущественно в русском репертуаре: «Варяжский гость», «Иван Сусанин», «Борис Годунов».
Марк Рейзен. Ария Досифея («Хованщина»)
14. Марк Осипович был не только великим певцом, но и мужественным человеком. Когда в 1938 году в «Известиях» от его имени опубликовали оскорбительный некролог о Шаляпине, Рейзен потребовал и добился от редакции опровержения — случай нечастый в истории советской прессы. А в 1953 году Рейзен оказался одним из немногих, кто не подписал пресловутое письмо в редакцию «Правды», клеймившее Израиль и «врачей-убийц».
15. Рейзен пел до глубокой старости. Когда накануне 90-летия ему позвонили из Большого театра и спросили, сможет ли он высидеть в театре целую оперу, он ответил, что высидеть не сможет, поскольку хочет спеть в этот день арию Гремина. Говорят, звонивший из театра, услышав это, едва не лишился чувств. Однако Рейзен, как выяснилось, не шутил — он действительно спел в «Онегине» в день своего юбилея, попав благодаря этому в книгу рекордов Гинесса.
16. Первая оперная постановка в Палестине состоялась в 1923 году, когда уроженец России Мордехай Голинкин поставил «Травиату» на сцене одного из тель-авивских театров. В соответствии с сионистской идеологией, либретто было переведено на иврит. Оперная труппа Голинкина просуществовала несколько лет, после чего распалась, не выдержав финансовых трудностей.
17. Вскоре после образования государства Израиль репатриантка из США Эдис Де-Филипп создала в Тель-Авиве новую оперную труппу, проработавшую с грехом пополам до 1982 года. Ничем особо выдающимся этот коллектив не запомнился, однако в 1960-х годах на заре своей карьеры здесь пел легендарный Пласидо Доминго.
18. В конце 1990-х Доминго вновь собирался в Израиль, когда знаменитый дирижер Даниэль Баренбойм пригласил его в Иерусалим спеть в опере «Валькирия». Однако «патриоты» подняли страшный шум, требуя не допустить исполнения Вагнера в Израиле. Баренбойма попросили сменить программу, и он уступил.
19. В 1985 году в Тель-Авиве была создана Новая израильская опера, в 1994-м получившая постоянную сцену — Центр сценических искусств им. Голды Меир. Разумеется, это не Метрополитен и не Ла Скала, однако, когда есть деньги, на этой сцене можно увидеть звезд мирового класса: Паату Бурчуладзе, упомянутого выше Нейла Шикоффа, Долорес Зайчик и др. Так что Тель-Авив вполне может претендовать на звание оперной столицы Ближнего Востока.
20. Ну и последнее. В СССР, где слова «еврей» стеснялись многие евреи, был популярен такой эвфемизм: «Знаете такого-то? Так вот — он из нашей оперетты, из “Аиды”». Так что нашу подборку фактов мы решили закончить сценой из «Аиды» — той самой, которую любил напевать профессор Преображенский.
