Мечтать о «едином учебнике» истории, лишенном «внутренних противоречий и двойных толкований», свойственно не только руководителям государства, но и многим из тех, кому приходится с учебниками работать. Еще Владимир Борисович Кобрин, замечательный русский историк, жаловался: «Сколько раз я терялся, не зная, как ответить на вопрос из аудитории: “А какова официальная точка зрения на...?” (Ивана Грозного, Ивана Калиту, Лжедмитрия...) Как часто слышишь требования учителей: “Дайте нам четкие указания, как преподавать. А то в одних статьях читаешь одно, в других – другое”». Так что если единый учебник появится, многие учителя истории, вероятно, будет только рады.
Противники «единой и неделимой истории» обычно делают упор на идеологические разногласия — между красными и белыми, патриотами и космополитами, остроконечниками и тупоконечниками. Проблема, однако, глубже, и даже если привлечь к написанию «единого учебника» самых аполитичных специалистов, ничего путного все равно не выйдет.
Прежде всего, учебник не резиновый, авторам в любом случае придется решать, какие факты и имена включить, а какие нет, о чем писать подробно, а о чем — одной строкой. А где взять весы, чтобы взвесить, кто более матери истории ценен? Скажем, Отечественная война 1812 года: как выбрать, кто из трехсот с лишним портретов Доу достоин упоминания в учебнике?
Допустим, какая-нибудь согласительная комиссия отберет самые-самые имена и факты русской истории — но значительная часть этих фактов разными учеными оценивается по-разному. Возьмем, к примеру, Хазарию. Для официальной советской науки разгром каганата был несомненным стратегическим успехом Киевской Руси. Другие историки считают эту победу пирровой, поскольку падение Хазарии ударило по русской торговле, а также сделало Русь уязвимой для печенегов и других кочевников. Можно, конечно, отказаться от оценок, оставив голые факты и даты. То, что получится, в свое время описал Дорошевич: «Гимназическая история больше похожа на арифметику, переплетенную в разбивку с адрес-календарем. Имена и цифры. Ее учить так же интересно, как заучивать наизусть список телефонных абонентов: 91 – Юлий Цезарь; 1113 – Владимир Мономах». Лучшего способа отбить у детей всяческий интерес к истории, кажется, не придумали.
Более того — не только с оценками, но и с самими «фактами» у историков все непросто, чем древнее история и меньше источников — тем более непросто. И что прикажете писать в учебнике? В прогрессивных школах пытаются — как раз вопреки новым директивам — представлять историю плюралистично, приводить по каждому вопросу разные мнения со ссылками на первоисточники. Это, впрочем, не всем по силам — даже не всем студентам истфака.
Если единый учебник все-таки закажут, то возиться, скорее всего, ни с чем не будут — единственно верную историю утвердят и спустят сверху. Впрочем, это кино мы уже смотрели и хорошо помним.
