Путь на Ближний Восток русские проложили задолго до XVI столетия. Уже знаменитый еврейский путешественник Вениамин из Туделы в XII веке встречался в Александрии с киевскими купцами. К тому же времени относится и первое русское описание путешествия в Святую Землю – «Хождение» черниговского игумена Даниила. Если не считать небольших перерывов, с тех пор связь между Русью/Россией и Палестиной не прерывалась.
Среди «очарованных странников» Светланы Кириллиной нет ни крупных государственных деятелей, ни высокопоставленных церковных иерархов. Герои ее книги – представители духовенства, ни один из которых не поднялся выше архимандрита, купцы, посадские, богатые крестьяне – «средний класс» тогдашней России и Украины.
Большинство «странников» отправилось в Святую Землю по религиозным соображениям: одни ради искупления грехов, другие по обету, после исцеления от тяжелой болезни, третьи – поклониться величайшим христианским святыням. Но некоторые герои книги пустились в дальний путь, руководствуясь вполне светскими мотивами. К примеру, старец Арсений Суханов (1600–1668 гг.) прибыл на Ближний Восток с официальной миссией: проверить благочестие греческих церквей, а заодно собрать сведения об обороноспособности Блистательной Порты. Казанский купец Василий Гагара (середина XVII века) хоть и приехал в Иерусалим замаливать многие грехи юности, больше интересовался торговлей, чем богомольем. Наконец, «пешеходец» из Киева Григорович-Барский (1700–1747), исходивший не только весь Ближний Восток, но и пол-Европы, просто страдал «охотой к перемене мест», паломничество стало для него поводом посмотреть далекие края.
В Иерусалиме, в Синае или на Афоне русские люди в первую очередь отправлялись в храмы, поклониться святым мощам. Автора, однако, больше интересует светская часть русских травелогов: необычные впечатления, реакция на незнакомых животных, трудности в пути и встречи с жителями Османской империи.
Бытует мнение, что хождение русских богомольцев в Святую Землю – «странствия с закрытыми глазами». Однако это далеко не так. Путевым описаниям авторов-паломников присуща высокая эмоциональная энергетика, открытость окружающему миру, который очаровывает их многоцветьем красок и поражает многообразием и разноплановостью.
Хотя каждый странник видел мир по-своему, в русских травелогах немало общего. Почти все герои книги жалуются на трудности морского плавания, вдвойне опасного из-за многочисленных пиратов – мальтийских рыцарей, нещадно грабивших все суда, кроме кораблей католических держав. Путешествие посуху было не менее мучительным, особенно передвижение верхом на верблюде, которого русские богомольцы единодушно сочли «неблагообразным экипажем» и «безобразной животиной».
Почти все паломники написали хотя бы несколько слов о природе Ближнего Востока, столь непохожей на российскую или украинскую. Здесь разница в образовании уже заметнее: менее образованным путешественникам порой не хватало слов, чтобы назвать незнакомые виды. И они куда охотнее верили байкам, которые местные проводники впаривали доверчивым иностранцам.
К их числу относится, например, душещипательная небылица про шейха по имени Абу Джеддулах, который в молодости по уши влюбился в крокодилицу и прожил с ней в согласии три года, о чем была осведомлена вся его родня. Скончалась крокодилица на глазах своего возлюбленного.
Однако самым большим потрясением для большинства паломников становилось знакомство с разноплеменным населением Османской империи. Не только великороссы, но выходцы с многонациональной Украины часто были не готовы к такому калейдоскопу вер, языков и обычаев, и непосредственный опыт общения неизбежно накладывался на устойчивые предрассудки, бытовавшие на родине в отношении разных народов.
Больше всего предубеждений обнаруживалось по отношению к иудеям – «проклятым», «пребеззаконным», «окаянным христопродавцам». Мелкие стычки с турецкими евреями совсем не помогали избавиться от негативных стереотипов; многие русские путешественники жаловались на обман и недобросовестность еврейских толмачей, посредников или чиновников таможни. Едва ли не единственное исключение – путевые заметки Григоровича-Барского, который с теплотой отозвался о евреях Салоников и особенно о местной системе еврейского образования:
Жидовских школ вящше шестдесят…В науках цвечастся и ученых имут много. Имут же и универсальную академию, в ней различных наук даже до философии учатся.
Немало стереотипов бытовало на Руси и в отношении турок – «жестоких поработителей православных», с которыми Россия воевала со второй половины XVII века. Однако почти все путешественники писали о достоинствах османов: их веротерпимости, гостеприимстве, заботе о безопасности паломников и сохранности святых мест. Зато палестинских арабов русские паломники в один голос рисовали исключительно черными красками, как разбойников, воров и попрошаек, не способных к честному труду и живущих за счет пилигримов:
Местные жители только и ждали, чтобы схватить зазевавшихся ходоков… Леонтий посчитал истинной удачей, что он добрался до Вифании, не разу не столкнувшись с «дикими арабами». Поселян так же несказанно удивило, что путников по дороге не обчистили, так как, как писал иеромонах, «они почитают редчайшей редкостью, когда поклонники… придут не нагишом»… За годы, проведенные в дорогах, Григорович-Барский много претерпел от арабов. «Зол народ, и разбойническ», – отзывался о них пешеходец. <…> Феллахи и бедуины «пешие и на лошадях, с оружием, толпами стекались и осаждали богомольцев, требуя денег…и так … до самого Иерусалима», – писал Матвей Нечаев.
В путевых заметках встречалось немало интересных наблюдений о быте ближневосточных народов: национальной кухне, одежде, местной медицине, архитектуре и убранстве жилищ – обо всем, что иностранец видит свежим взглядом, а местные жители считают обыкновенным и не заслуживающим внимания.
Русское паломничество в Палестину не прекратилось и в последующие столетия. Однако в XIX веке наряду с монахами, купцами и разночинцами в Святую Землю устремились высокопоставленные чиновники, писатели, художники и журналисты. Изменились травелоги, приобретя характер научный и литературный. Читать их, возможно, интереснее, чем безыскусные, не всегда грамотные воспоминания монахов или купцов, но материал, собранный Кириллиной, дает уникальную возможность взглянуть на Ближний Восток глазами русского обывателя XVI–XVIII столетия и одновременно – увидеть русских путешественников в отраженном свете их впечатлений от встречи с неведомым и непохожим Востоком.
И другие нетипичные впечатления:
Русская Палестина
После крушения двух империй
Обычаи и рецепты отдельно взятых аборигенов
