Вторая глава мемуаров Марии Амор «Пальмы в долине Иордана» — о двух выдающихся кибуцных старушках.

Сионистский социалистический эксперимент завершился. Завершился неудачно. Почему? Ответу на этот вопрос посвящено много книг, статей, слов. Кто-то считает, что не следовало разрешать киббуцникам владеть личными электрочайниками. Как разрешили — так и понеслось.

Рядом с детской площадкой в нашем киббуце стоят два гранитных стола со скамьями. На столешницах — доски для игры в шахматы и нарды. За девять месяцев жизни здесь я не видел ни разу, чтобы кто-то играл на этих столах в шахматы. Стоит ли после этого удивляться, что чемпион мира по шахматам — не еврей? Не наш, не русский, не белорусский, не бывший советский, не Борис Абрамович Гельфанд. Ой-ва-вой!

Софья работала воспитательницей в детском саду и в дневниковых записях, которые вела всю жизнь, жаловалась на мальчика Эли, постоянно повторявшего «пиписька-какашка». Сегодня Эли — крупная шишка в дирекции Первого канала израильского телевидения.
На каком-то этапе Софья всерьез взвешивала возможность переезда в киббуц. В те годы киббуцы считали раем, населенным идеалистами и крупным рогатым скотом.

Еще как-то, придя на работу во время школьных каникул, я обнаружил палатку, установленную неподалеку от моего рабочего стола. К счастью, туристы попались неназойливые, а потом и каникулы кончились. Иногда приходят дети. Ладно еще детсадовцы, но один раз появились младшие школьники, решившие поиграть в футбол. С футболом в Израиле — совсем как в России, то есть любят и умеют играть в него все, кроме национальной сборной.

У российских мальчишек-подростков из глубинки и их израильских сверстников — похожие ролевые модели, подсказанные телесериалами и одобренные друзьями. Мальчишкам хочется заняться настоящим мужским, опасным делом, попасть в «бригаду». Только в случае с Израилем речь идет не о бандюках, а об элитном армейском подразделении.

А на следующий день мы с женой пошли устраиваться в киббуцную столовую, где неожиданно возникла вакансия. Работать больше хотелось супруге — с целью языковой практики, а я пошел за компанию. В результате работать взяли меня, а не ее. Надо заметить, что до алии моим последним местом работы была редакция одного средства массовой информации, которое кормило читателей увлекательнейшим чтивом о борьбе доллара с евро и непростой судьбе барреля нефти.

В американские магазины первые рождественские товары начинают завозить сразу после окончания распродаж на День благодарения. Российская торговля встает на новогоднюю вахту сразу после Дня великого октябрьского народного единства. Стоит ли удивляться, что у нас, в Израиле, о стремительно наступающем Пуриме задумались сразу же после Ту би-Швата. Первой ласточкой Пурима стал для меня магазин в Тверии, в котором, как по мановению волшебной трещотки, за одну ночь возник целый отдел маскарадных костюмов.

Равнодушного отношения к курице в детстве не было ни у кого.
Если вы думаете, что такие ощущения присущи только тем, кто вырос в советском пространстве, вы ошибаетесь. Как-то одна киббуцница сказала мне, что давно не ест курицу. Потому что в киббуце она была только по субботам и праздникам. А сейчас можно есть хоть каждый день, да не хочется. Вот так. Мы — поколение праздничной курицы.

Над Мертвым морем нынче висит густая дымка хамсина, скрывающая противопо-ложный берег; так что оно теперь особенно кажется Солярисом. Из тумана накатывают таинственные тяжеловесные волны.
Русский турист, энергично заходя в Мертвое море, произносит скороговоркой:
— Ну, это единственный водоем в мире, в котором я могу расслабиться насчет рыбы.

А еще в детстве можно было за пять минут дойти до Патриарших прудов (зато сейчас можно доехать на прямом автобусе до Иерусалима, но это так, к слову пришлось). На Патриарших прудах со стороны Малой Бронной стояли автоматы с газированной водой: с сиропом и без сиропа (3 или 1 копейка соответственно, кто же этого не помнит?) И было два вида сиропа: апельсиновый и лимонный. Я предпочитал последний.

Когда я забирал дочку из сада, она рыдала. Я выслушал душераздирающую историю. Детсадовцы отправились на традиционную экскурсию в зоопарк — через заветную калитку. И там моя дочь стала жертвой зловещего преступления. Ганав-кис вытянул из заднего кармана Алискиных джинсов папин ластик. Ганав-кисом оказался малыш обезьяны. Украденное он сбыл своей маме, которая немедленно проглотила кусок резины.

В «Иорданский сад» Алиса пошла на седьмой день пребывания в земле, текущей молоком и медом. Нам сообщили, что здесь принято, чтобы в первые дни ребенок приходил с кем-то из родителей. Дебютировала Алиса с мамой. В саду они провели около часа. За это время Алисе подарили шоколадку, а остальным детишкам рассказали, что новая девочка приехала из далекой страны, где бывает снег. Как там, у «Манго-Манго»? «Из далекой страны, где живут оленеводы…».

Гостям предложили сесть на низкие деревянные скамейки, которые должны были олицетворять собой суровый быт первых киббуцников. Перед нами, выстроившись в ряд, как семь слоников, стояли на трех ножках черные пузатые котелки разных размеров — от 1/4 до 5. Симпатичная эклектика: романтика киббуца, первых поселенцев, трудностей жизни — и накрытые столы, тонкие бокалы и фарфоровые столовые приборы.

Записки Элиши Зинде, которые теперь Букник будет регулярно публиковать, по-моему, хороши тем, чего всем теперь не хватает: он не жалуется, не умничает, не кликушествует, не призывает, не язвит, не упадничает, не обещает, не позерствует — он наблюдает. А если делать это с правильного расстояния, то будет смешно и немного грустно.