Началось все с того, что на киббуцной доске объявлений появилось новое сообщение — в последний предпесахальный шаббат все желающие приглашались на экскурсию в национальный парк и заповедник Гамла (название которого мне давно и хорошо известно по одноименному красному сухому вину). Участников просили взять с собой: головные уборы, воду, еду, мелочь, чтобы заплатить за вход. Отдельной строкой было написано: «Сапоги — очень рекомендуется». Подумав, мы записались всей семьей — я, жена, две дочки (старшая как раз должна была приехать домой из столичной школы на каникулы).
Сапоги? Почему сапоги? Наверное, на Голанских высотах трава по пояс, бездорожье, палестинские гадюки, дикая природа. В общем, организаторам экскурсии виднее. Сапоги так сапоги. Вот только где их взять?
Поездка в ближайший центр цивилизации — город Тверию — результата не дала. Ни в одном из обувных магазинов резиновыми сапогами не торговали. Еще зимой вроде были — модные, женские, с ценой, как полагается в наших краях, за гранью добра и зла, — но ведь конец марта, практически лето, дожди кончились, а вместе с ними и сапоги.
Только в милом магазинчике «Игрушка Иегуды», в котором, вопреки названию, продают вовсе не кукол и плюшевых мишек, а рыболовные принадлежности, обнаружился цельнолитой резиновый гидрокостюм за 200 шекелей. По самые уши. И на любой размер.
Меня осенило:
— Давай купим, а сапоги отрежем!
— Лучше специалисту отдай. Знаешь, такие объявления бывают — «обрезание»? — не оценила гениальную идею жена.
А на следующий день мы с ней пошли устраиваться на работу. В киббуцную столовую, где неожиданно возникла вакансия. Работать больше хотелось супруге — с целью языковой практики, а я пошел за компанию — так, перевести, если что будет непонятно. В результате работать взяли меня, а не ее.
Почему я согласился трудоустроиться? На мое решение повлияли три фактора: 1) близко к дому; 2) почти все мои работодатели из России, кроме одного, после Нового года (христианского) впали в анабиоз — то ли по случаю зимы, то ли в связи с президентскими выборами; 3) на работе мне пообещали выдать спецодежду, в том числе резиновые сапоги! Это был явный знак судьбы (удивительно, но в Израиле мне судьба подает знаки с какой-то нереальной частотой, доходящей до степени легкой навязчивости).
Надо заметить, что до алии моим последним местом постоянной (не фрилансерской) работы была редакция одного средства массовой информации, которое кормило читателей увлекательнейшим чтивом о борьбе доллара с евро, о непростой судьбе барреля нефти или о том, что, оказывается, у Петрова или Сидорова не 43,2 % кипрского оффшора, владеющего пакетом акций крупного российского холдинга, а 51,8 %, а у Абрамштейна или Векселевича, наоборот, не 22 %, а только 10 %. Статьи эти в обязательном порядке писались таким непригодным к употреблению внутрь языком, что стошнило бы даже знатных филосадистов Н. Чернышевского и М. Горького. Справедливости ради отмечу, что один журналист в редакции зачем-то писал на нормальном русском (разумеется, у него была еврейская фамилия). Я же занимался переводами с английского, загоняя исходный текст в переводчик Google, а затем ухудшая полученный результат до среднего по СМИ уровня.
Контраст с новым местом работы, первым на Земле обетованной, был разителен. Оказалось, что мыть тарелки и судки гораздо приятнее и интереснее, чем промывать мозги. Большинство своих бывших коллег по СМИ я не имею желания когда-либо видеть вновь, хотя есть, конечно, исключения. В киббуцной столовой мне понравились все люди, без исключений. Всех и вспомню. Поименно.
Адва. Менахелет, то есть директорша. Обладает выдающимся бюстом, украшенным цветной временной татуировкой и не умещающимся в узкие рамки выреза на кофте. Любит употреблять библейское слово «блудница» в самых разнообразных конструкциях. Шибли (в переводе с арабского это имя означает львенок) — шеф-повар, главный человек на кухне. Немножко похож на армейского сержанта, но, вероятно, читал Дейла Карнеги, так как постоянно обращался ко мне по имени. Готовит немного однообразно, но вкусно. Фарук, тезка последнего египетского короля, повар холодного цеха. Периодически грустит, периодически выходит покурить. Мне очень хотелось спросить его: «Зачем ты куришь? Портишь здоровье по израильским заоблачным ценам?» Но я боялся быть неправильно понятым и обострить застарелый ближневосточный конфликт. В зале, на раздаче — Юля из киббуца, Мирьям из ульпана. Пазит. Помогала мне разбираться с грязной посудой, примерно раз в час используя единственное известное ей русское слово «карашо?». Наконец, машгиах, контролер по кашруту, Натаниэль. Узнав, откуда я, похвастался, что его папа два раза был в России, а конкретнее, в главном из российских городов — Умани. («Слышал о ребе Нахмане?» — «А как же?!») И он сам однажды купил билет на самолет, чтобы полететь в Умань, но не сложилось. Это мне напомнило видную специалистку по нефтегазовой отрасли (с прошлой работы), не знавшую, находится ли Псковская область в России или Беларуси.
Вечером первого дня мне хотелось упасть на кровать и сдохнуть от усталости (но сначала пива!). Потом я как-то свыкся, утешая себя позитивными мыслями — о бесплатном накачивании бицепсов, настоящей мужской работе, 22 шекелях в час.
Но оставался второй минус — черный и страшный. Устраиваясь на работу, я как-то не сообразил, что придется трудиться и на Песах. И мысль мне эта совсем не нравилась. Потому что у меня были другие планы на проведение первого своего Песаха в Земле, текущей молоком и медом. Ну не было у меня желания, чтобы эта ночь таким образом отличалась от других ночей.
И тут у моих российских заказчиков закончился анабиоз. У всех одновременно. Электронная почта стала вываливаться из всех щелей почтового ящика на Яндексе. Заказы поступали как по конвейеру. Пришлось по четным быть академиком, а по нечетным ловить рыбу. До 16-00 я работал на посудомоечной машине, а после — на домашнем ноутбуке.
Надолго меня не хватило. Было как-то даже обидно. Только я научился отличать на глаз 10-сантиметровый поддон от 12-сантиметрового, только заучил наизусть пропагандистские плакаты «Порядок и чистота — важнейшее дело» и «Несчастные случаи не просто случаются, что-то является их причиной» (и вся эта мудрость в рифму и с иллюстрациями — В.В. Маяковский застрелился бы от зависти) — а уже приходится увольняться.
В последний мой рабочий день я объяснял азы посудомоечного мастерства своему сменщику Амнону. Не догадываясь, что в моем почтовом ящике уже лежит запоздавший на четыре месяца договор на перевод толстенной книги о привидениях.
На том и завершилась моя карьера мастера машинного посудомоения. Резиновые сапоги мне разрешили вернуть позже (надо же в чем-то ехать на Голаны).
Еще одну пару сапог я купил в Тверии — в магазине хозтоваров. Там работает замечательный продавец Слава. Слава бреется наголо, а в пятницу традиционно выходит на работу с таким лицом, как будто он уже встретил шаббат или даже отметил Пурим.
В первый шаббат после увольнения я в очередной раз подошел к доске объявлений, прочитал, что там написано про экскурсию. Потом еще раз перечитал. И еще. Быть этого не может. Бред какой-то. Вот здесь, в этой строчке, — там ведь рекомендовали взять магафайим (сапоги). Ну не мог же я перепутать. Так почему сейчас там написано мишкафот (бинокли)?
