По воздуху

Этгар Керет • Перевод Линор Горалик • 11 августа 2015 года

Блаженное время посреди нигде, когда ты совершенно свободен и никто ничего от тебя не ждет, возможно только в воздухе, где нет связи. Израильский писатель Этгар Керет признается в любви к авиаперелетам — последнему убежищу людей с плотным графиком.
«Букник» публикует новое эссе Этгара Керета из его книги «Семь тучных лет» в переводе Линор Горалик.

Несколько месяцев назад я открыл свой ржавый почтовый ящик и обнаружил бело-голубой конверт с золотой карточкой, на которой было вытеснено мое имя, а над ним, витиеватыми буквами, - «ЗОЛОТАЯ КАРТА КЛУБА ПОСТОЯННЫХ ПАССАЖИРОВ». Я предъявил карточку жене в жалкой надежде, что этот жест уважения со стороны объективного внешнего наблюдателя сможет изменить ее мнение обо мне к лучшему, но ничего не вышло.

— Советую тебе никому эту карточку не показывать, — сказала она.
— Почему? — заспорил я. — Эта карточка делает меня членом эксклюзивного клуба.
— Именно, — сказала жена, улыбаясь своей змеиной улыбкой, — эксклюзивного клуба людей, у которых нет никакой собственной жизни.

Окей, ладно. В доверительной, интимной обстановке этой колонки я готов частично признать, что у меня нет никакой собственной жизни — по крайней мере в привычном, повседневном смысле слова. И, да, за последний год мне несколько раз доводилось перечитывать корешок своего билета, уютно лежащего между страницами напрочь заштампованного паспорта, чтобы выяснить, в какой стране я нахожусь. И я не скрываю, что в ходе своих путешествий, зачастую начинавшихся с пятнадцатичасового перелета, я обнаруживал, что выступаю перед совсем маленькой группкой людей, которые, послушав мое чтение час-полтора, вознаградят меня утешающими похлопываниями по спине и с надеждой скажут, что на иврите эти мои рассказы, наверное, имеют какой-то смысле. Но я люблю это все.

Я люблю выступать: когда люди радуются моим текстам, я радуюсь вместе с ними, а когда они страдают, я решаю, что, пожалуй, так им и надо.

Честно говоря — раз уж я начал ни с того, ни с сего выворачивать перед вами душу, — я хочу сознаться, что люблю перелеты как таковые. Нет, не предшествующую им проверку для безопасности и не кислые лица сотрудников на стойке регистрации, объясняющих мне, что последнее свободное место в самолете расположено между двумя раздутыми японскими борцами сумо. Кроме того, я не в восторге от бесконечного ожидания багажа после приземления или от джетлага, который чайной ложечкой проедает у меня в мозгу трансатлантический туннель. Но я люблю все, что располагается между этими двумя полюсами: ту часть путешествия, когда ты заперт в консервной банке, плывущей между небом и землей. В консервной банке, полностью отрезанной от мира, — внутри нее нет ни времени, ни погоды, а только сочный кусок лимба, пребывание в котором длится от взлета до посадки.

К моему собственному изумлению, ценность полетов для меня — не только в подогретом готовом обеде, которому сардонически настроенный копирайтер решил дать название «Высокий восторг». Их главная ценность — медитативная оторванность от всего мира. Полет — это растянувшееся мгновение, когда не работают ни интернет, ни телефон.

Известная максима о том, что время, проведенное в самолете, потерянно по определению, освобождает меня от тревоги и чувства вины и лишает всяческих притязаний, уступая место совсем иной разновидности бытия.

Счастливого, безмозглого бытия, когда не стремится выжать из времени максимум, а просто довольствуется тем, что находит самый приятный способ его потратить.

То «я», которое существует между взлетом и посадкой, принадлежит совершенно отличному от меня человеку. Мое полетное «я» помешано на томатном соке — напитке, к которому я и не подумал бы притронуться на земле. В воздухе оно жадно смотрит отупляющие комедии на экране размером с геморроидную шишку и с таким вниманием погружается в страницы каталогов, засунутых под сетку переднего сидения, словно перед ним новые, улучшенные варианты Ветхого завета.

Не знаю, доводилось ли вам слышать о кошельке, сделанном из волокон нержавеющей стали; этот материал разработан NASA и гарантирует, что ваши купюры надолго останутся свежими даже после того, как наша планета погибнет. Или о поглощающем запахи кошачьем туалете, замаскированном под цветочный горшок и, с одной стороны, обеспечивающем кошке полное уединение, а с другой - помогающем хозяевам и гостям дома избегнуть неловкости. Или об антисептическом приборе с микропроцессором: этот прибор обогащает ткани тела антимикробными ионами серебра на самой ранней стадии инфекции, позволяя избежать появления чудовищных открытых ран. Я-то не просто слышал обо всех этих изобретениях — я готов наизусть цитировать их точные описания, включая цвета, в которых они поставляются, — как если бы речь шла о версиях книги Экклезиаста. Недаром же мне прислали золотую карточку, в конце концов.

Я пишу все это во время полета из Тель-Авива и Цюрих, по пути в Бангкок, — пишу с невиданной для меня скоростью, чтобы, разделавшись с несколькими последними строчками, поудобнее устроиться в кресле и вернуться к аэрожурналу: подновить свои знания насчет того, сколько новых направлений скоро откроет Swissair. А потом я, может быть, досмотрю последние пятнадцать минут «Невидимой стороны» или потусуюсь в очереди к туалету. У меня есть еще час и четырнадцать минут до приземления, и я хочу выжать из них максимум.

Книга «Семь тучных лет»: от автора.
1. Защитник нации
2. Внезапно все то же
3. Выше плинтуса
4. Усы для сына