Защита детей от точки G, национальная принадлежность домашних животных, горечь имперских мифов и сладость имперских наград, полнощные споры о теории малых дел. Блог редакции накануне Йом-Кипура.
Гуляла с ребенком по Новому Арбату, много думала.
Через каждые 50 метров на асфальте — рекламка музея эротики, через каждые сто метров — стоят девушки и юноши: на майках написано «точка G», раздают уже бумажную рекламу «Музея эротики». Детям тоже раздают, если те (дети) попросят. А дети просят.
Вышли на Старый Арбат — те же юноши с девушками, вдобавок разъезжает велокар «приходите-в-наш-музей-эротики». Сели в кафе, официантка принесла меню: на предпоследней странице коктейли «Оргазм» и «Секс на пляже». Я вот думаю, а как все это соотносится с законом о защите детей от вредной информации?
Коллега на днях рассказал, что его пятилетний сын побывал у бабушек и дедушек в Дагестане и поднабрался знаний по этнографии: «Сегодня спросил у меня вдруг ни с того ни с сего, показывая на нашу кошку: “Пап, а Багира кто — ногаец или русский?”» Оська из «Кондуита и Швамбрании» тоже, помнится, национальный вопрос в связи с кошкой поднимал.
А передо мной он впервые возник в детстве — во время ссоры с двоюродной сестрой. Моя мама, абсолютно чуждая шовинизму, безоговорочно встала на сторону кузины и обозвала меня «вредной армянкой». Стоит ли уточнять, что армянка я по наполовину армянскому папе?
Моя первая учительница, несмотря на хищное отчество «Тиграновна», была самой доброй из всех когда-либо встреченных мною впоследствии учительниц. Ее папа тоже был армянином (а не потомственным укротителем тигров, как я думала). И когда мне на Новый год Дед Мороз принес плюшевого тигра, я ни секунды не раздумывала, как его назвать. Так он тоже оказался армянином.
А пару лет назад я очутилась на конференции в Тбилиси. Гостиница находилась в армянском квартале — Авлабаре. Приехала я ночью, а утром, выйдя к завтраку, обнаружила, что в гостинице, кроме меня, живет только армянская делегация из Еревана, встретившая мое появление громким (и совершенно неуместным, — подумала я) смехом. Оказалось, накануне хозяин гостиницы поинтересовался, когда же появится еще одна участница конференции. Его заверили, что все на месте, но он настаивал: «Ну как же! Должна быть еще одна — русская, ваша начальница!»
Империя умерла, а имперские мифы живы.
Это говорит о мощи России…
Обе эти новости, промелькнувшие на неделе в фейсбучной ленте, показались мне фейком, а фотографии — фотожабами. И оба раза я ошиблась. Что заставляет, конечно, задуматься о реальности в чисто даосском ключе: Чжуан-цзы снилось, что он — бабочка.
Российский еврейский конгресс (РЕК) устроил сегодня в отеле «Рэдиссон Ройал» торжественный прием в связи с праздником Рош а-шана. В этом году новогодний прием РЕКа был посвящен Иерусалиму, и почетным гостем вечера был мэр Иерусалима Нир Баркат, впервые приехавший в Москву.
На фото: президент РЕКа Юрий Каннер, мэр Иерусалима Нир Баркат и протоиерей Всеволод Чаплин.
Вчера в Екатерининском зале Кремля состоялось вручение государственных наград. 52 человека, среди которых ученые, исследователи, представители общественных организаций и благотворительных фондов, деятели культуры и искусства получили высокие президентские награды из рук главы кремлевской администрации Сергея Иванова.
Благодарность президента была объявлена спецкорреспонденту НКО фонда «Помощь», писателю Валерию Панюшкину, автору двух биографических книг о Михаиле Ходорковском и сборника рассказов «12 несогласных». Благодарственное письмо главы государства было вручено известному оппозиционному блоггеру, стартап-менеджеру и учредителю благотворительного проекта «Помоги.орг» Антону Носику.
Хочется пожелать, чтобы в новом 5773 году фейк всегда отличался от реальности!
На прошлой неделе я побывала в гостях. Казалось, что разговоры будут самые обыденные: дети, работа, путешествия, зачем ходить на митинг. Но получились классические russkie posidelki. Кухня, алкоголь, два часа ночи. И мы — довольно взрослые уже люди, перебивая друг друга, обсуждаем самые актуальные вопросы: Достоевский, Россия, религия, зачем ходить на митинг (и куда бы еще сходить). Продолжая традицию Тургенева с Белинским, после очередной рюмки завели разговор и о существовании Бога. В результате те, кто это существование отрицал, засели на балконе, а те, кто допускал, — остались на кухне. И тут — ей-Богу, не вру — дошли до важнейшего русского вопроса «Что делать?» Delat-to chto? Сейчас нам хорошо и тепло, но что делать завтра, в ближайшие выходные, если все это кончится, вообще по жизни? Что делать, чтобы не было тошно?
Время было уже к утру. Не помню, кто что говорил и откуда прозвучало это банальное, но по-своему спасительное мнение — с балкона или из кухни:
Делайте хоть что-нибудь, авось полегчает. Можно, например, убирать мусор, волонтерить в хосписе или в благотворительном фонде, искать пропавших людей, помогать больным детям и т.д. и т.п. В большом и не слишком счастливом городе каждый может найти благотворительность в шаговой доступности. Но пока отыщешь себе конкретное применение, придется прочитать много печальных историй и осмыслить кучу малоприятной информации. Не станет ли в итоге совсем невыносимо от контраста между собственными скромными возможностями и потребностями страждущих?
Не исключено.
Но кто сказал, что накануне Йом-Кипура у нас должно быть хорошее настроение?