Онлайн-тора Онлайн-тора (Torah Online) Букник-Младший JKniga JKniga Эшколот Эшколот Книжники Книжники
Колючая проволока молчания
Андрей Мирошкин  •  16 июня 2009 года
Чтобы защитить себя, они отказались от воспоминаний.

Душераздирающие семейные предания времен Второй мировой войны идут из Франции одно за другим. Вслед за книгой Марка Леви «Дети свободы» вышел роман Филиппа Гримбера «Секрет».

Автор – не профессиональный литератор, а весьма известный во Франции ученый-психоаналитик. Его книга – о семейных тайнах и невероятных открытиях, о вымышленных и реальных биографиях близких, о «фантомных болях» прошлого. Роман о человеческих судьбах, сломанных войной, оккупацией, нацистским террором. Большой силы человеческий документ. Беллетристически, быть может, и не во всем совершенный. Но добирающий художественности именно из своей психологической достоверности.

Жил-был полвека назад во Франции, в обыкновенной парижской семье подросток Филипп. Хилый и худосочный (не в пример своим спортивным родителям), и к тому же заядлый фантазер. Все вокруг знали, что он – единственный ребенок в семье, но Филипп откуда-то выдумал себе старшего брата. Наверное, как сказал бы психоаналитик, дети в определенном возрасте нуждаются в поддержке и опеке кого-то более взрослого, сильного…

Гримбер описывает, надо думать, распространенный в семейной психологии «казус». Родители скрывают что-то от мальчика. Некий темный, «ненужный» ему факт. Исподволь убеждают сына в том, что он – первый и единственный их ребенок. Засекречивают то, что было до рождения Филиппа. Предпочитают поменьше говорить с ним на эту тему. Ограничиваются общими словами, «безопасными» историями. Обходят стороной даже тему слегка видоизмененной фамилии. Лишенный правдивой информации, Филипп придумывает себе не только брата, но и «идеальных родителей». Эта приукрашенная версия похожа на голливудскую мелодраму. Максим и Таня, дети еврейских иммигрантов из Восточной Европы, познакомились незадолго до войны в Париже. Оба молоды, красивы, увлечены спортом. Гитлеровские нашествие они пересидели в деревушке на юге Франции, куда вовремя успели эвакуироваться летом 40-го. После Освобождения вернулись в Париж, открыли магазин спортивных товаров, а вскоре у них родился сын Филипп.

В действительности же все было гораздо сложнее и страшнее. Правду 15-летнему Филиппу рассказала Луиза – одинокая соседка, старинный друг и почти что член их семьи. Слова Луизы, признается автор, «изменили мою личность: непостижимым образом они сделали меня сильнее». Итак, до войны у Тани был другой муж, у Максима – другая жена. И у Филиппа действительно был брат! Его звали Симон.

«Я жил в неведении все эти долгие годы, обдирая душу о колючую проволоку глухого молчания родителей. <…> Родители несли в душе незаживающую рану и чувствовали свою вину, ибо счастьем своим были обязаны его гибели. Чтобы защитить себя, они отказались от воспоминаний».
Мать Симона, жену Максима, звали Хана. Теперь надо бы не запутаться в родственных связях: Танин муж, Роберт, приходился Хане братом… Короче говоря, семьи породнились, но вскоре грянула война, а потом немцы оккупировали Париж. Не будем пересказывать сюжет детально. Пропустив несколько звеньев, мы увидим, что Максим и Таня неравнодушны друг к другу. И это не осталось не замеченным окружающими, в том числе и Ханой.

Как известно, некоторым французским евреям в те годы удалось скрыть свое происхождение. Фальшивые документы с «арийской» фамилией были и у Ханы. Однако при переходе в «свободную» зону их с Симоном арестовал немецкий патруль. Роковая неосторожность? Фатальное невезение? Луиза, присутствовавшая при этом, уверяла Филиппа, что Хана умышленно предъявила свой подлинный, довоенный паспорт. Самоубийственный жест. И убийственный для сына: ведь забрали их обоих. И отправили в Освенцим, откуда не было возвращения. Психоаналитик Гримбер задается вопросом: что двигало Ханой в ту секунду? Жертвенность? Желание, не скрываясь, бросить «последнюю правду» в лицо врагам? «Синдром Медеи»? Как бы то ни было, Хана своим поступком открыла мужу дорогу к новой жизни. Где уже не было ни ее, ни Симона.

Страницы, где описан «незаконный» роман Максима и Тани (ее муж был призван в вермахт и сгинул в русском плену), пожалуй лучшие в книге: здесь соединились лирика, исторический «фон» и психоанализ.
Гримбер вроде бы рассказывает частную историю отдельно взятой французской семьи - о взаимоотношениях родственников, фамильных секретах и т.д. И в то же время этот роман – психологическая притча о правде и «целесообразной лжи», а заодно тонкий портрет эпохи, в которой автору удалось различить какие-то неизвестные доселе черты.