У киббуцной столовой стоит бладмобиль. Желтый фургончик с эмблемами «Красного Маген Давида» и многочисленными надписями, например о том, что деньги на эту передвижную станцию переливания крови дали американские друзья «Красного Маген Давида». А именно семья Столл в память о своем ныне покойном родственнике. Порядковый номер у машины — двухзначный. Точно такая машина, но с другим номером и подаренная не американскими, а британскими друзьями, встретилась мне в Хайфе. Если есть бладмобили, должен быть и Бладмен, супергерой-донор. Но пока его не визуализировали. И доноры выглядят в точности как мои земляки-киббуцники. Обычно «американский» бладмобиль стоит около аптеки в Тверии и не страдает от недостатка посетителей, а сегодня он заехал к нам в киббуц. В прошлом году тоже заезжал. Желающих сдать кровь много. Кровь на иврите — «дам». Легко запомнить.

С «дам» — в русскоязычном значении слова — дела в Израиле обстоят очень любопытно.

Например, когда я учился в ульпане, раз в неделю занятия проходили в ближайшей михляле. «Михляля» в переводе на старосоветский — ПТУ, на новорусский — колледж, но ивритский вариант слова мне больше всего нравится на слух. Компьютерный класс размещался в красивом здании, которое архитектор умудрился спроектировать так, что из всех окон и с лестничных пролетов открывались виды на Кинерет, Тивериадское озеро — один красивее другого. Надпись у входа в здание извещала, что оно построено на средства Гарри Тригубова из Австралии — самого богатого тамошнего еврея, как полагает австралийская деловая пресса.

В иерусалимской школе, где учится моя дочь, также встречаются надписи с именами людей, которые пожертвовали деньги, например на то, чтобы абсолютно неизвестные им детишки могли плавать в бассейне.

На всех перекрестках страны люди в специальной форме раздают ежедневно (но не в шаббат) бесплатную газету «Исраэль Хайом». Газету финансирует американец Шелдон Адельсон, владелец казино в Лас-Вегасе. Ему же принадлежит рекорд по сумме разового пожертвования музею «Яд Вашем» — 25 миллионов долларов.

Все это меня немного удивляет. В прошлой жизни я более-менее близко сталкивался с двумя филантропами. В эпоху первоначального награбления капитала мой однокурсник, владелец двух коммерческих ларьков, создал фонд помощи детям, а ларьки продал, решив, что новый бизнес гораздо прибыльнее и перспективнее. В эпоху высоких нефтяных цен мой бывший коллега, приехавший в столицу из Мухославска, также занялся благотворительностью — и вскоре приобрел себе четырехкомнатную квартиру в доме сталинской постройки. Это все понятно, логично, привычно. Кому-то неохота платить слишком большие налоги. Берется благотворительная структура, двуручная пила — и все довольны.

Но чтобы деньги на благотворительность действительно были потрачены на какие-то благие дела?

В хайфском гипермаркете, совсем неподалеку от стоянки тамошнего бладмобиля, на первом этаже сидит дедушка, за спиной которого — огромный плакат, извещающий, что можно сделать пожертвования , которые пойдут пережившим Катастрофу. Почему я верю в то, что пожертвованные деньги попадут к уцелевшим, а не в карман бригадиру строителей из северного Тель-Авива?

Я ничего не хочу идеализировать. Даже локации, в которых ведет бизнес мистер Адельсон, — Лас-Вегас и Макао — как это ни печально, ассоциируются не с высокой законопослушностью, а, как бы это приличнее выразиться… Игорный бизнес, к слову, почти запрещен на обеих моих родинах. И в Талмуде игроки в кости не признаются людьми высоких моральных принципов. Но зачем жертвовать музею, если можно купить себе яхту, манекенщицу или спортивную команду — как все нормальные олигархи?

А Гарри Оскар Тригубов, чья семья убежала от коммунистов сначала из Советской России, потом из маоистского Китая? Зачем ему красивый учебный корпус глубоко провинциальной израильской михляли? Он что, поклонник хорошей архитектуры? По многоэтажным версиям хрущевской пятиэтажки, которыми Тригубов застроил всю Австралию, этого никогда не скажешь.

Израильская благотворительность многолика. Кроме подарков заморских братьев по крови есть еще более низкие (и более многочисленные) уровни. Ультраортодоксы, собирающие пожертвования на перекрестках и продающие субботние свечки по пятничным электричкам. Агрессивно отлавливающие новых спонсоров группки молодежи в зеленых фартуках с эмблемой «Гринпис» (создается ощущение, что они работают за процент от пожертвованного на охрану природы). Паренек двадцати с чем-то лет, на венах которого шрифтом Брайля написано целевое назначение платежа. Эфиопоизраильтянин, блуждающий по подъездам с рассказом о том, что сами они люди не местные, живут в Димоне, где зимой холодно, а денег на отопление не хватает. Коробочки у магазинных касс, порой целая стайка. Общекиббуцный сбор посылок солдатам ЦАХАЛа.

В некотором роде к благим делам можно отнести и трэмпы — подвозки по дороге. Подвозят. Не часто, порой голосовать надо довольно долго, прежде чем повезет, но подвозят. Удивительно не это, а то, что не берут денег. Даже мысль такая никому в голову не приходит. Кого только не было среди подбрасывавших меня по дороге добрых людей — актеры «Габимы», которым зачем-то понадобилось в Тверию; переводчик с иврита на арабский и наоборот; консультирующий психолог; пенсионер-киббуцник, на третьем году пенсии решивший впервые в жизни прочесть Тору.

Но все-таки кровь — самое наглядное благое дело. Даже нагляднее, чем трэмп. Есть только резус-фактор и группа. А нации, религии, языка — нет. Один человек отдает, другой получает. Все.