Сегодня не стало Умберто Эко, выдающегося писателя и ученого. Десять цитат из великого автора «Имени розы» и «Роли читателя» — о смерти, любви, реакционизме, ненависти и умении видеть подлинный смысл вещей.

Как сделать большую литературу из собственной семейной истории и не ранят ли писателя скелеты, выпадающие из его личных шкафов. Линор Горалик поговорила об этом с Людмилой Улицкой, автором только что вышедшей семейной саги «Лестница Якова», незадолго до начала круглого стола на фестивале «Кисуфим-2015», где будет обсуждаться роль еврейской семьи в еврейской литературе.

Не стало Оливера Сакса — врача, исследователя и популяризатора науки, чьи книги во многом изменили взгляды общества на людей с неврологическими и когнитивными расстройствами.

«Именно так я и люблю принимать решения: чтобы терять было нечего, а можно было только приобретать». Этгар Керет рассказывает о своем отце и его способности заключать самые неожиданные сделки; «Букник» публикует третью главу из его книги «Семь тучных лет» в переводе Линор Горалик.

К столетию со дня рождения Виктора Драгунского: Денис Драгунский о том, как он злился на «Денискины рассказы», как отец гордился своими текстами для взрослых, как дед грабил собственную кассу, как прадед торговал лапсердаками.

Двойной подарок для любителей трилогии «Дорога уходит в даль» и литературы вообще: мы публикуем два текста Александры Бруштейн, которых вы, скорее всего, не читали. Гимназия без прикрас, прототипы трилогии, предчувствия и умолчания.

Этот очерк без названия Александра Бруштейн написала после войны. В нем она рассказывает о своей поездке в родную Вильну в 1941 году. Его герои — родители писательницы, няня Юзефа и другие прототипы трилогии «Дорога уходит в даль». Очерк публикуется впервые.

Людмила Улицкая и Александр Кабаков о книге «Детство 45–53: а завтра будет счастье», о ностальгии по страшному времени и о лучшем периоде XX столетия.

О том, почему власть — хромая утка, почему из армии приходишь писателем, почему в Аргентине четырнадцать Шендеровичей, каково шутить под цензурой, и о том, что такое местечковый ребе, который сидит у тебя внутри.

Но в любом случае Одесса уже не та. Смотрите, тут было красивое старое здание, а его — представляете! — снесли и построили новое. «Не может быть!» — вежливо возмущаются москвичи.

Отказался от записи «иудей» в базе данных МВД и потребовал в графе «Вероисповедание» написать: «Не относится ни к какой религии».
Завещал свое тело науке, а потому избежал похорон и могилы.

Идете вы, допустим, по улице Петровке, и внезапно на вас смотрит Максим Горький, как бы предлагая отведать булочек, — сам в поварском колпаке, а на лице у него не то что страдание, но явное недоумение: кто я? где я?

После Шестидневной войны наряду с эйфорией от сказочной победы у многих израильских интеллигентов появился комплекс вины по отношению к изгнанным арабам, они стыдились быть «захватчиками».

Союз писателей России поддержал решение ульяновского губернатора об исключении текста Дины Рубиной — как израильской гражданки и «матерщинницы» — из «Тотального диктанта». В тексте заявления СП РФ немало забавного и даже ностальгического. А ответ на это заявление Юлий Ким придумал еще в 1989 году.

Этот роман не напоминает сагу о Поттере ни сюжетом, ни проблематикой. Но он, вместе с тем, позволяет увидеть то, что до сих скрывалось за магическими пассами.

Этот довод нам хорошо знаком. Скажем, Гюнтер Грасс написал антиизраильское стихотворение, Акунин взял интервью у Ходорковского, а Чулпан Хаматова призвала голосовать за Путина: всегда найдется кто-то, кто закричит «пиар!»

К странствиям Рыжика ненадолго присоединяется сбежавший из местечка еврейский мальчик Хаимке, который собирался «ходить по земле и учиться до тех пор, пока не сделается первым ученым на всем свете».